[Исраэль]

[dmedv]

Ох, да ... Потрясающе светлый был человек. Вечная память.

[Radka]

R.I.P. =(

Jorge Saint-Just
16 ч ·
И ещё про него. Это не выдумка и не приукрашивание, хотя звучит пафосно, может быть, но это правда - он рассказывал об этом сам со смехом на монреальской вечеринке:
Когда началась война 1973его года, он примчался в Израиль и пришёл на призывной пункт. И то ли заполнил анкету, то ли его офицер узнал. И тот спрашивает: - Ты где служить хочешь, Леонард? Он отвечает: - Не знаю, я бы в парашютисты пошёл, можно? Или в артиллерию? А на эсминец можно, я ж яхтой управлять умею? Я не знаю, где нужнее, туда и записывайте.
А офицер посмотрел так весело и говорит: - Ха! Я тебе устрою всё это, ты не переживай! Парашютистом сначала? Договорились!
И в тот же день вечером он пел перед десантниками-парашютистами, которые грузились в самолеты для вылета на Суэц. А на следующий день перед артиллеристами. Когда у него вырвал микрофон офицер, обругал там кого-то за какие-то задержки с чем-то, и вернул микрофон с извинениями. А потом пел на эсминце, а потом в окопах пехотинцев. По 10 концертов в день, по всему фронту. Спал в спальных мешках и трясся в бтрах, добираясь до опорных пунктов.
В первые дни пытался протестовать - "я ж в армию приехал записаться, а не петь!" Ему генерал сказал: - Ты что, сволочь, отказываешься выполнять боевой приказ?! В армии не спорят! Где ты важнее, там и воюешь, понял!" Он почувствал, что свой, раз ругают, как своего, по-армейски, без скидок на известность. И воевал дальше. Уже после перемирия объехал все те части, где не успел спеть во время войны. Только потом вернулся домой в Канаду.

Jorge Saint-Just
17 ч ·
Он ходил по скверу Ст.Луи, - окна его квартиры выходили на сквер Останавливался около памятника, долго смотрел на бюст поэта Кремази, переводил взгляд на фигуру павшего бойца, сжимающего знамя (эпизод из поэмы "На руинах Севастополя"). О чём думал, не знаю, но было похоже на каждодневный ритуал. Седые волосы. Достоинство в осанке. Улыбка, с которой раскланивался с соседями по кварталу. А люди шептались - смотри, смотри, это он!, он тут каждый день в одно и то же время, давай завтра придём, посмотрим на него, пока не уехал снова. Но ни разу я не видел, чтоб подходили, просили автограф. Он внушал благоговение. Великий человек. Порадовался публично за Нобелевскую премию Дилану. Горечи в словах не чувствовалось, но горечь сейчас у остальных - Дилан мог и подождать год-другой. А он уже не подождёт. Хотя не в премии дело.