[lubitel]

После первого издания книги автору стало ясно, что он не совсем удовлетворён результатом и захотел внести изменения и дополнения. Кроме этого, не все смогли скачать первое издание книги с издательского сайта. У меня, например, ничего не вышло. Поэтому, выполняя пожелания автора, буду выкладывать новую редакцию книги "Я-гитарист. Воспоминания Петра Полухина" в этой теме.

[lubitel]

Предисловие.

Пётр Полухин - гитарист, заслуженный артист УССР, с 1982 года. Композитор, член союза композиторов Аргентины (SADAIC), 1998 год. 2 премии на международном конкурсе композиторов 2018 года. Американским биографическим институтом номинирован на звание ЧЕЛОВЕК ГОДА 1997 (MEN OF THE YEAR). Выступал с концертами во всех республиках СССР - в Финляндии, Польше, Словакии, ГДР, ФРГ, Аргентине, Уругвае, Чили, США, Канаде. Написал музыку более чем к 30 телефильмам и радио - спектаклям. Пишет произведения и обработки соло для гитары дуэтов и квартетов. ТРОПИКАНСКИЙ концерт для 4х гитар и оркестра. РУССКИЙ КОНЦЕРТ для гитары и оркестра. Более 40 публикаций в газетах, это интервью и статьи. Работал солистом инструменталистом в Киевской филармонии, в Доме органной и камерной музыки. В Аргентине, город Кордоба - солист оркестра танго и солист театра САН МАРТИН. В США, город Хьюстон - частные концерты и преподавание композиции в музыкальной школе. В Канаде с 2010 года не играет, только занимается композицией.

Луганск.

Мои родители русские, православной веры. Отец – Полухин Иван Петрович, родился в тысяча девятьсот втором году в селе Петраковка, Курской области.
Мать – Полухина Мария Дмитриевна, в девичестве - Авдюгина, тысяча девятьсот десятого года рождения, донская казачка, которая родилась в деревне Машлыкино, Ростовской области. Отец рассказывал, что когда ему было пятнадцать лет, он под впечатлением игры на гармони сельского гармониста, выкрал у отца деньги, которые тот собирал на покупку коровы и купил себе «хромку». Так называлась в то время русская двухрядная диатоническая гармоника. Конечно, это ему дорого обошлось, выволочку получил приличную, да и деревня вся смеялась над ним. Но тут случилась революция. Власть захватили большевики.
«Керенки» исчезли из обращения, корову не купили, а гармонь осталась. Мой отец, от природы имея отличный музыкальный слух и память, быстро научился играть «по слуху» не только «Барыню», но и другие модные в то время танцы и песни. Его начали приглашать играть на свадьбах и он заработал денег и на корову, и на ремонт обветшалой кровли их дома. После окончания гражданской войны состоялся первый призыв в Красную Армию. Отца призвали служить. Он служил в Москве, охранял Кремль. После завершения срочной службы ему предлагали поступить в школу командиров, но он отказался и вернулся в Петраковку. В стране была объявлена новая экономическая политика, так называемый НЭП. Отец открыл сапожную мастерскую, но дела пошли плохо, и он уехал на Донбасс.
Хотел работать шахтёром, но устроился на патронный завод сначала учеником, а затем Мать моя к этому времени уже побывала замужем и имела двоих детей от первого брака. Муж ее - Павел Павленко был скорняк, шил шубы и хорошо зарабатывал. Профессия сложная и тяжёлая, тут нужна большая физическая сила при выделке шкур. Когда начали устраивать колхозы - ему предложили записаться.
- Я же не работал на земле, давайте я буду шить шубы, я же скорняк. Раскулачили, забрали всё, а голытьба даже подушки забрала. Павел сказал моей матери, что в степи в стоге сена спрятал 2 мешка зерна. Сказал - бери понемногу. Однажды зимой напали волки, но не тронули. Мать рассказывала, когда мне было лет 14. Мужа сослали в Сибирь на перевоспитание. Муж там заболел и умер. Мать осталась вдовой с двумя детьми. Младшему Ивану был год, старшему Алексею – четыре года. Начался голод. Ваня умер, а Алексей выжил. Мать поступила работать в совхоз, где директором был дальний её родственник, который сумел ей помочь уехать в Луганск. Поступила на патронный завод разнорабочей. Образования она не получила.
Андрей Ледовской - товарищ моего отца по работе, познакомил его с Марией Павленко и они поженились. Ледовской с семьёй жил в районе Каменный брод. И он посоветовал построить дом там же. Потом стал крёстным отцом.
На окраине Луганска отец своими руками построил небольшой домик на большом земельном участке, где посадили с матерью много фруктовых деревьев. В этом доме восьмого июля тысяча девятьсот сорок первого года родился я. А в стране уже шла Великая Отечественная война. Отца в первые же дни войны эвакуировали с заводом в Подмосковье. Мать рассказывала, что немцы, захватив Луганск, оставили итальянцев и двинулись дальше. Итальянцы особо не свирепствовали, но мы сильно голодали. Я заболел рахитом. Мать меня лечила народными средствами по советам бабки, а то мог бы оказаться горбатым. Она пережила голод 1932 года и имела опыт выживания. Готовила похлёбку из крапивы, добавляя немного кукурузной крупы, пекла лепёшки из лебеды, салат из одуванчиков. Покупала кукурузу, вручную молола, муку продавала и на вырученные деньги покупала хлеб, молоко. Окончилась война. Четыре родных брата матери погибли на войне. Отец не воевал, но трудился на военном заводе дни и ночи, своим трудом обеспечивая нашу Победу. После войны вернулся в Луганск. По христианскому обычаю решили меня крестить. Как рассказывала позже мне мать, во время крещения случился казус: у батюшки от свечи загорелась ряса. Но батюшка не растерялся и сказал, что это знамение – у ребёнка будет необычайная, яркая жизнь. Жизнь, действительно, оказалась насыщенной яркими событиями и думаю, что они будут интересны читателям. Послевоенные годы запомнились тем, что мне постоянно хотелось есть, и я мечтал, когда вырасту, то стану поваром и вдоволь наемся. Увы, поваром не стал, а стал гитаристом. Я не случайно стал играть на гитаре. Наш домик находился на окраине Луганска, а дальше было поле, заросшее бурьяном и кустарником, а за ним посёлок имени Кирова. Однажды приехали цыгане, Поставили они палатки, и закипела цыганская жизнь. Женщины гадали на картах, а мужчины делали металлическую посуду: вёдра, кастрюли. Мой отец в то время работал на паровозостроительном заводе имени Октябрьской революции. Несмотря на то, что он не имел достаточного образования – окончил всего четыре класса церковно- приходской школы, но у него был очень красивый почерк.
Отец помогал цыганскому барону выписывать на заводе обрезки листового железа для изготовления посуды и заполнять всякие бумаги. Барон не мог ни читать, ни писать. Шёл 1950 год, посуда была большой редкостью. Цыгане посуду лудили, покрывали медным купоросом, и она выглядела, как медная. Простодушных, доверчивых людей обманывали, говорили, что это медная посуда и люди её покупали. Мать цыганкам шила одежду. Однажды у неё пропали ножницы. Это
был в то время серьёзный дефицит. Мать пошла к барону и рассказала о пропаже. Ножницы подкинули обратно. Но серьёзного воровства не было.
Я до сих пор помню вкус баронского бутерброда: кусок батона, намазанный маргарином и сверху политый сливовым вареньем. Вечерами цыгане отдыхали, пели песни под гитару и танцевали. Собиралось много людей, они аплодировали, но денег не давали – их у людей не было – время было трудное.
В это время, когда я учился в школе, влюбился в девочку Надю. Жила она с матерью и старшим братом недалеко от нас. С братом часто дрался. Отец у них погиб на войне. Старшая сестра Нади сидела в тюрьме. Когда она вышла на свободу, то выглядела измождённой старухой, хотя была совсем не старой. К Наде у меня была чистая детско-юношеская любовь. К ней на свидание я ходил часто с пучком моркови, вырванной на грядках. Уже не помню – было ли у нас объяснение в любви, но свою любовь к Наде я мечтал излить в песне под гитару, игра на которой была для меня чем-то божественным и недосягаемым. Я просил отца купить мне гитару, но в семье не было свободных семидесяти пяти рублей, столько стоила самая дешёвая семиструнная гитара в магазине. Но судьба уже предначертала мне моё музыкальное будущее и подбросила мне пятьдесят рублей, которые я нашёл на дороге. Отец добавил ещё двадцать пять, и гитара была куплена.
К ней прилагалась небольшая инструкция по настройке. Я читал её и почти ничего в ней не понимал. То, что первую струну надо натянуть произвольно – было понятно, но дальше говорилось, что вторая струна, прижатая на третьем ладе, должна звучать в унисон с первой открытой. Что такое «Унисон?». Откуда идёт нумерация ладов – от головки гитары или от розетки? Что обозначают эти белые кружочки на грифе?..
Выручил брат Алексей, недавно вышедший из тюрьмы. Он всё мне растолковал. Даже научил трём аккордам. Под них я с друзьями пел разные блатные песни. Позже купил самоучитель игры Михаила Иванова, и начал изучать нотную грамоту.
Когда в клубе «Текстильщик» был организован ансамбль гитаристов под руководством Бориса Демидова, то я стал участником ансамбля. Свободное от школы время я учил азы нотной грамоты, осваивал технику игры, теперь уже на приобретённой шестиструнной гитаре. Прошли годы. Эта девочка стала Надеждой Морьевой – преподавателем бальных танцев во дворце культуры имени Маяковского.
Но не только гитара занимала всё моё свободное время. Очень сильное впечатление на меня произвёл кларнет. Самостоятельно по школе немецкого кларнетиста Китцера я научился играть на кларнете и играл в школьном духовом оркестре. Затем попробовал себя в инструментальном квартете. В эти годы я пристрастился к чтению книг. Появилась идея – устроить обменную библиотеку. В летней кухне устроил стеллажи для книг, которые часто покупал на рынке у старушек и выдавал ребятам, которые приносили свои для обмена. Но гитара вновь позвала к себе. В Доме Культуры завода имени Октябрьской Революции студент музыкального училища Николай Воробьёв организовал городской оркестр гитаристов. Репертуар оркестра был довольно сложный, но меня приняли, и я играл партию первой гитары. Николай Воробьёв был талантлив - он даже начал сочинять концерт для гитары и играл мне куски концерта. Как я помню - это была красивая романтическая музыка.
Воспоминания моего друга Владлена Никитенко - инженера Института Гипроуглеавтоматизация (шахтной автоматики), любителя - гитариста:
«Приехав с другом на пляж реки Северский Донецк, мы увидели группу ребят, которые слушали очень красиво звучащую гитару. Нам разрешили, присоединится. Больше я от них не отходил. Позже я узнал, что играл на шестиструнной гитаре Николай Воробьёв. Слушали мы его до вечера.
Потом сели в пассажирский дизель - поезд, на остановке Центральный пляж в пустой вагон и снова слушали гитару. Вдруг с двух с двух сторон входят ревизоры. В Луганске нас высаживают и строем ведут в вокзальное отделение милиции.
Там нас начали допрашивать. Посыпались угрозы, проверили наши адреса, пошли звонки на места нашей работы и т. д. Сидим под охраной, обстановка весьма напряжённая и неопределённая… и вдруг зазвучала гитара…
Надо было видеть, как начальник отделения милиции и его сослуживцы буквально на глазах начали добреть. Их голоса стали тише, а потом их души, видимо, стали реагировать на музыку и оттаивать…вот так гитара подействовала на милицию. Попросили сыграть что-то ещё по заказу и вскоре всех нас отпустили с миром с благодарностью за гитару».
Познакомился с Анатолием Бельдинским – гитаристом и хорошим человеком, и он посоветовал мне поступать в музыкальное училище. По профессии - он инженер-конструктор по машиностроению, ведущий специалист Луганского тепловозостроительного завода. Когда пошёл на пенсию - работал гитаристом в филармонии. Написал в 1957 году испанский танец, который Константин Смага назвал - «кубинский народный танец». Я написал пьесу для гитары – «Воспоминание о Бельдинском».
В 9–10 классах я проходил обучение токарному делу на небольшом заводе металлоизделий, который находился недалеко от музучилища. Его производственный мастер Иван Иванович говорил: «Пётр, посмотри, дверь в музучилище узкая, а у нас широкая. – Иди в узкую дверь, а в широкую всегда пустят».
Я выбрал «узкую дверь» и после окончания школы стал готовиться к поступлению в музыкальное училище. Не помню всех подготовленных пьес. Помню только этюд Наполеона Коста ля мажор, опус номер двадцать три. Приёмной комиссии моя игра понравилась. Спросили: «Где обучался игре?». Ответил, что самостоятельно по самоучителю. На вопрос: «Как собираетесь сдавать экзамены по сольфеджио и теории музыки?»
Пришлось заверить комиссию, что за год обучения я подготовлюсь и сдам экзамены по этим предметам.
После небольшого совещания, комиссия пошла мне навстречу, но стали проверять мой слух. На фортепиано нажимали одновременно две три клавиши и просили спеть отдельно каждую ноту. С этим заданием я справился легко.– Спойте гимн Советского Союза…
– Я не знаю слов…– Как же так? Ведь его по радио передают каждое утро.
– У нас нет радио, – отвечаю без всякого вранья, – электричество провели недавно. Я занимался и читал при керосиновой лампе.
– Тогда спойте, что знаете. Песен я знал предостаточно. Выбрал самую приличную. Не помню названия, но там были слова: «Мы одни, с нами только гитара, что умеет нам петь о любви…». Посмеялись, но приняли.
На Почтовой улице находилось музыкальное училище и двух небольших домиках во дворе. В главном корпусе находились струнный, фортепианный и хормейстерский отделы шли групповые лекции, во дворе в домиках разместились народники и духовики. Напротив главного корпуса было небольшое двухэтажное здание. Студенты его в шутку называли – «Консерватория».
На первом этаже большой зал, там проходили репетиции оркестра народных инструментов. Руководитель директор училища Яровой Виктор Кириллович, он преподавал домру.
Иван Акинин преподавал мне дирижирование и оркестровку. Его советами я пользуюсь, когда пишу музыку для оркестра. Среди преподавателей были знаменитые личности.
Иван Стаматти - тромбонист, играл в оркестре батьки Махно. Михаил Осипович Дунаевский, концертмейстер, родной брат композитора Исаака Дунаевского.
В Донецке художественным руководителем шахтёрского ансамбля песни и пляски ДОНБАСС был Зиновий Дунаевский, автор Шахтёрского вальса, очень была популярная и прекрасная песня - это гимн Донбасса.
Сольфеджио и гармонию преподавал Лазарь Воль. Худой, с копной чёрных волос и с дьявольским блеском в глазах. Ну, вылитый чёрт! Талантливый композитор. Написал оперетту и её в городском театре исполняли. Однажды, на уроке сольфеджио, я решил пошутить (весьма неудачно). Когда пел гамму до-мажор, то вместо ноты соль, спел – Воль. И что? «Посеешь, ветер – пожнёшь бурю». Он орал, что я бездарность, что я поступил потому, что дал взятку. Когда я сказал, что пожалуюсь директору, он, обращаясь к студентам, сказал – я такое говорил? Все хором ответили - нет. В процессе учёбы заставлял меня решать труднейшие гармонические задачи. Мне пришлось изрядно попотеть, но я так знал гармонию, что при поступлении в консерваторию, помогал своим землякам абитуриентам.
Георгий Андреевич Аванесов – мой преподаватель гитары - был домристом и технику игры на гитаре знал только в общих чертах. Главная заслуга его в том, что он готовил меня, как солиста, воспитывал, как спортсмена – быть уверенным в себе. Он говорил мне, что надо практиковаться столько, чтобы игра вызывала у публики иллюзию лёгкости. Но перед самым концертом нельзя играть программу. «Тебе через пятнадцать минут на сцену, – говорил он, – а ты уже всё сыграл, – игра твоя будет выхолощенной, неэмоциональной». Вячеслав Ткачёв, преподаватель по общему фортепиано, слушая, как я играл «Вариации на тему Моцарта» Фернандо Сора, спросил: «А ты сможешь всё это пропеть? – если нет, то у тебя только пальцевая память а она ненадёжная. Благодаря таким наставлениям, я стал артистом. Я никогда не разыгрывался перед концертом. Гитара лежала на стуле в концертном зале. Я в туалете горячей водой распаривал руки, шёл на сцену, проверял строй и начинал играть. Как-то на уроке оркестровки мне задали работу: оркестровать «Старый замок» Мусоргского для оркестра народных инструментов и продирижировать. Вначале директор музучилища Виктор Кириллович Яровой перед оркестром начал рассказывать программу произведения: «Представьте старый заброшенный замок, полуразрушенный, вороны каркают». И предложил мне стать перед оркестром дирижировать. Во мне взыграл дух противоречия. Я, недолго думая, выпалил:
«Друзья, Виктор Кириллович ошибается только потому, что прочитал неправильный перевод с французского, старинный замок на рисунке Гартмана, который вдохновил Мусоргского на музыку, совсем не такой. Перед замком стоит Трубадур и поёт серенаду». Скандала не было. Он вызвал меня в кабинет и спросил: «Откуда ты это знаешь?». Я ему сказал, что принесу картинки Гартмана. Принёс и он меня поблагодарил. Я ему тоже очень
благодарен. Он меня выручал неоднократно. Один случай я помню. На четвёртом курсе дирекция русского театра предложила мне оформить музыкально спектакль американского драматурга Теннесси – «Орфей спускается в ад». Я устно договорился с директором театра на определённую плату. Когда он перед спектаклем принёс контракт, где сумма была занижена вдвое, я отказался работать. Шум поднялся страшный. Вызвали директора училища: «Ваш студент срывает показ спектакля!». Когда он выслушал мои объяснения, то заявил директору театра, что я студент хороший, претензий ко мне нет, а то, что подрабатываю в свободное от учёбы время – это моё право. Я ушёл домой, а вечером ко мне приехал заместитель директора и привёз переписанный контракт на ранее оговоренную сумму. Спектакль удался.
Я с театром даже ездил на гастроли. Мне предложили поездку по городам – Житомир, Кривой Рог, Сухуми, где в каждом городе по месяцу, оплата 5 рублей за спектакль. Спектакль «Орфей спускается в ад» играли 4 раза в месяц, но я отказался. 20 рублей в месяц это смехотворно, и тогда меня зачислили заведующим музыкальной части театра на 100 рублей. Гастроли, летом у меня каникулы. Поехали в Житомир, но некоторые артисты начали возмущаться, студент получает 100 рублей, а они 80. Директор сказал, что будет платить за спектакль. Я говорю: «покупай мне билет на Луганск!». Записал на магнитофон свою игру, когда артист берёт гитару и делает вид что играет - включают запись. Уехал, но артист, который играл главную роль, сказал: «или вы вернёте гитариста - или я ухожу из театра». Получилось то, что я ожидал - не живое звучание гитары и не вовремя включали запись. Прислали телеграмму, и я вернулся. В Кривом Роге встретился с двоюродным братом, он строил заводские трубы из огнеупорного кирпича. Рано умер – его лёгкие были забиты цементной пылью.
В Сухуми на пляже познакомился с девушкой, с которой проводил время только на пляже и не более. Когда гастроли заканчивались - она меня пригласила в гости .Меня ожидали, стол был накрыт. После застолья отец говорит, что я нравлюсь его дочери и предложил, чтоб я женился. У него плантация мандарин, работать я не буду, буду только играть в своё удовольствие. Я сказал, что ваша дочь мне нравится, но я хочу стать артистом и играть на сцене.
Такова моя судьба и я её выбрал. Я не представляю жизнь без музыки. Расставание было печальным. Мне это было наукой думать о последствиях встреч.
В здании кроме русского театра играли спектакли и украинского музыкально-драматического театра. Я с удовольствием посещал спектакли, особенно музыкальные. Наталка – Полтавка, Цыганка Аза, «В недилю рано зилля копала». В одном из спектаклей была такая сцена: старуха говорит деду – «подержи курицу». Он берёт курицу, но она вырывается из рук и бежит по сцене. Начали ловить курицу - ей некуда деваться, и она прыгает в оркестровую яму прямо на голову старому виолончелисту, и от страха наделала ему на лысину. Он начал возмущаться – «почему на меня?» Концертмейстер, скрипач невозмутимо ему говорит – «курице виднее», намекая на квалификацию его игры. Юра мой друг фаготист, студент музыкального училища – «нет, она наверно антисемитка».
Мы получали квалификацию дирижёра оркестра народных инструментов. На балалайке я играл в оркестре Георгия Андреевича Аванесова. А домру изучал у Сергея Артемьевича Васильева, заслуженного деятеля искусств УССР, директора, музыкальной школы, которая находилась недалеко от музыкального училища.
Пришёл на урок, а в кабинете сидел молодой мужчина, познакомились, Юрий Васильев сын директора школы. Он был концертмейстер виолончелей симфонического оркестра. Предложил играть вместе. Я сделал несколько обработок популярных пьес для виолончели и
гитары. Он играл замечательно, особенно Чайковского, Шопена, Глазунова и другие романтические пьесы. Он не был женат. Был болен - шизофрения. Приступов я не замечал, но странности были. Прихожу к нему домой на репетицию, - на столе стоит гроб, покрашен чёрной краской. Это зачем? «Понимаешь - при виде гроба я лучше воспринимаю музыку Баха. А не было желания в нём полежать? Как ты догадался - я думаю ночью в нём спать. Ничего удивительного, Белоснежка же спала в хрустальном гробу».
Пьес 20 мы записали на радио. Играли концерты по приглашению. Юра был эрудированным, хорошо обученным музыкантом. Многому я у него научился. Фразировке, понимать построение произведения, даже начальные уроки композиции.
Когда между лекциями был большой перерыв - я обедал в столовой, студент подошёл и сказал, что меня зовёт мой преподаватель Георгий Андреевич. «Скажи ему, что я доем и приду». Когда я пришёл - он был злой и сказал, что он отказывается со мной заниматься. Я пошёл к преподавателю домры Сергею Артемьевичу и рассказал о конфликте. «Не волнуйся - я с ним поговорю», он был учителем Георгия Андреевича. «В крайнем случае - я буду тебя учить». А это было равносильно. Аванесов не играл на гитаре и Васильев не играл. В киевской консерватории Марк Моисеевич Гелис преподавал баян, домру, балалайку, гитару, бандуру, и цимбалы. Многостаночник. Отец Юры вопрос решил, и занятия продолжились, как ни в чём не бывало. Аванесов давал задание - какую пьесу разобрать, а сам уходил, говорил, что его в горком вызывают. А находился он за углом - назывался винный магазин.
После окончания консерватории, когда я приезжал к матери, я всегда с ним встречался. Приходил преподаватель баяна Пётр Апостолов и мы шли в горком и нам выдавали три бутылки портвейна.
Награды Георгия Амбарцумовича Аванесова:
1960-заслуженный артист УССР.
1967-награждён орденом Трудового Красного Знамени.
1973-заслуженный деятель искусств УССР.
Умер в 1982 году. Прожил 60 лет. Походы в горком вредят здоровью.
Я благодарен Георгию Андреевичу за помощь, которую он мне оказывал. Написал он письмо в музыкальную фабрику в Ленинград, чтоб мне изготовили гитару вне очереди. Решил вопрос с директором театра - у меня с директором был конфликт. А самое главное - согласился обучать меня. Класс гитары хотели закрыть, поскольку не было преподавателя. В его оркестре народных инструментов насчитывалось около 100 человек. Его все любили. Многим он помогал. Все оркестровки он делал сам. Это огромный труд. Репертуар был разнообразный.
Из оркестра Георгия Андреевича, любители, которые играли на различных инструментах, стали профессионалами. Борис Стус – балалаечник, профессор Астраханской консерватории. Анатолий Пересада – домрист, профессор Краснодарской консерватории. Николай Белоконев –домрист, профессор Киевской консерватории. Вячеслав Воеводин – профессор, ректор Донецкой консерватории.
Владимир Бобырь - главный дирижёр ансамбля песни и пляски военно-морских сил в г. Севостополе. Эмиль Голиков - преподаватель культпросвет училища. Александр Сушков - балалаечник, инженер строитель. Александр Харютченко – литавры – комозитор, ученик Хачатуряна.
Виктор Поздняков, труба - учился у знаменитого Докшитцера в Московской консерватории. Анатолий Калабухин – домрист, профессор, народный артист Украины, дирижёр
Харьковского театра онеры и балета. И многие другие, которых я не знаю. Я уехал из Луганска в 1963 году.
Мой дом находился от музучилища более чем в пяти километрах. Я каждый день в любую погоду ходил на учёбу пешком. Общественный транспорт в наш район «Каменный брод» не ходил. Наш дом находился на вершине холма. Чтобы зимой спускаться и подниматься, отец сделал, как у альпинистов приспособление, которое я привязывал к ботинкам и мог ходить без проблем. Сочинительством музыки я начал заниматься где-то на третьем курсе музучилища. Правда, почти все мои ранние сочинения пропали. Недавно мой друг любитель гитарист Владлен Никитенко выслал рукопись пьесы «Умирающий тореадор». Я эту пьесу сочинил в 1960 году и посвятил ему. Были какие-то вальсы, ноктюрны и даже похоронный марш на смерть брата. Когда я был студентом музыкального училища, влюбился в пианистку Ирину Хрисонопуло. Её мать работала администратором гостиницы, деньги в её семье водились. Ирина была хорошо одета, и я со своими рабочими ботинками, в которых проходил всю учёбу в училище, стеснялся к ней подойти и признаться в любви. Но многие годы мы были друзьями. В 2012 году я написал «Интимную сюиту», как воспоминание о несбыточной любви. В училище существовала организация под названием «Смурком». В неё входили студенты со странностями. Например, баянист – племянник первого секретаря горкома партии. Он по воскресеньям ходил на центральный рынок и учил цыган, выступавших там с песнями, музыкальной грамоте. В училище он летом и зимой ездил на велосипеде. Студентка Андриевская из дирижерско - хорового отделения, только что изучив написание нот, заявила, что пишет концерт для хора с симфоническим оркестром. Или другой пример - Николай Полоз, в последствии став композитором, написал девять симфоний, а студентом ходил по центральной улице с портретом Бетховена и спрашивал у прохожих: «Похож я на великого Бетховена?». Чтобы стать членом «Смуркома», надо было пройти испытание. Студенты народного отделения: баянисты, домристы и балалаечники должны были у входа в здание филармонии, когда публика входит на представление, играть «Светит месяц». Другие же не народники, ходили в антрактах и предлагали купить потёртые подтяжки для брюк. Я был вице - президентом «Смуркома». На собраниях мы давали концерты. Например, исполнялись фантазии на тему «Чижик Пыжик». Тромбонист Василий Слобков играл тему, а пианист Илья Наймарк играл виртуозную обработку. Скрипач Александр Панов, в последствии профессор киевской консерватории, играл собственную обработку блатной песни «Падлюка Сонька». Я тоже не отставал от других, пел под гитару блатные песни. Примерно такая же организация была и городской филармонии, но на более профессиональном уровне. Я жил в рабочем районе, на улицах по вечерам собиралось много блатных ребят. Они распевали песни и пили вино. Когда я после занятий проходил мимо них, они звали меня поиграть. Кличка у меня была «Композитор». Я им играл популярные в то время мелодии типа французского вальса «Домино». В награду мне всегда наливали стакан вина, как гонорар. Я был неприкасаемым. Меня никто не мог обидеть. Когда учился на третьем курсе и попытался сыграть им что- либо серьёзное из классики, они кричали: – Эй, композитор, бросай училище! Ты с каждым годом играешь хуже!.. По общему фортепиано у меня сначала была молодая и красивая, лет тридцати женщина. На одном из уроков она мне сказала:
– Пётр, у вас плохое стаккато. – Представьте, что это горячий утюг, – она взяла мою руку и опустила её на своё загорелое бедро. – Это утюг. Работайте пальцами… Смелее… Вам жарко?..
Меня начинало трясти и брюки становились тесными, но я не мог ничего поделать с собой. А в это время приходит следующий ученик – аккордеонист Кокушкин. Ему двадцать шесть лет. Я говорю, чтобы немного успокоиться: «Можно, я еще немного поиграю на фортепиано?». Кокушкин начинает улыбаться. Не успокоившись, я выскочил, как ошпаренный из класса. А сзади раздался смех. Пошёл я к директору и попросился к другому преподавателю, объяснив причину перевода неважным самочувствием. Директор удовлетворил мою просьбу, сказав, что я не первый, кто просит о переводе.
Мой новый преподаватель – Вячеслав Ткачёв, дал мне для изучения пьесу Самуила Майкапара «Вариации на русскую тему». Эту пьесу я должен играть на академическом концерте. Вынужден был рано приходит в училище, чтобы позаниматься. В ту пору классы были часто заняты, и мы студенты народного и духового отделений были не готовы к экзамену. Когда у пианистов был экзамен по специальности, то зал был пуст, присутствовала только комиссия, а на экзамен по общему фортепиано других специальностей приходили, как в комнату смеха. Зал был полон народу. Все бурно переживали за товарищей, а те выдавали порой такие перлы исполнительства, что зал взрывался от смеха и аплодисментов. Начался экзамен. Мой предшественник - тромбонист. Шахта послала его учиться, платила ему шахтёрскую зарплату, чтобы он после окончания музыкального училища, организовал на шахте духовой оркестр. Сел за фортепиано и начал играть «Полюшко поле», песню композитора Книппера на две октавы выше, чем в нотах. В результате у него не хватило клавиш для высоких нот. Когда он сначала начал повторять – и снова тот же результат - он хлопнул крышкой рояля ушёл со сцены под аплодисменты и хохот своих коллег.
Я тоже выдал «на-гора» не хуже шахтёра. Сел за инструмент. Поправил свои длинные волосы - вылитый Ференц Лист. Тему народной песни сыграл без ошибок, но в виртуозной вариации запутался и остановился. Мой преподаватель говорит: «Играйте дальше». Я продолжил, но в таком медленном темпе, что преподаватель не выдержал и крикнул:
– Молодой человек вы можете побыстрее!..
– А вы, наверное, куда-то спешите? – заметил я.
Гомерический хохот сопровождал мой уход со сцены. Пришлось пьесу доучивать. С большим трудом получил удовлетворительно. Зато с гуманитарным предметом - история партии - у нас проблем не было. Девушки покупали цветы и заставляли стол преподавателя, чтобы ему не было видно, как студенты во время экзамена открывают книги и списывают ответ на билет. Я с друзьями покупал водку и перед экзаменом наливал в графин вместо воды. Первые шли отвечать те, которые знали предмет. Преподаватель наливал в стакан и выпивал. Затем выходил в буфет закусить. В это время доставались книги и шла подготовка к экзамену. После экзамена мы сажали его в такси и везли домой.
Стипендия у меня была - шестнадцать рублей и мне приходилось подрабатывать. Отец получал не очень большую зарплату, хотя был токарем высшего разряда. После войны пошёл на паровозостроительный завод имени Октябрьской революции работать токарем. Квалификация была не очень высокой, поскольку во время войны он выполнял однообразную работу – расточку болванок для мин и снарядов. Во вторую смену на завод приводили пленных немцев. Сменщик был токарь немец. Он учил отца мастерству токарного дела. Отец ему носил из дома продукты, что было тоже не просто в голодное время. Когда немец вернулся домой, писал письма, приглашал в гости, но отец не отвечал, не хотел иметь неприятности с КГБ.
Устроился я руководителем хора пивзавода. Глотки работников хриплые, лужённые от употребления пива. Начал работать в сентябре, а к первомайскому празднику должен был подготовить концерт. Хор там был, но пели довольно примитивно. На праздник я пригласил своих друзей студентов. Они аккомпанировали хору, а после пили горячее, неочищенное пиво. Покидали пивзавод не своим ходом, а на такси.
По объявлению устроился на «Эмаль-завод». Нужно было организовать эстрадный оркестр. За восемь месяцев я должен был подготовить программу и выступить на городском конкурсе художественной самодеятельности. Сделали по заводу объявление о наборе в оркестр. Пришли два человека – кларнетист и аккордеонист. Завод старый, почти везде ручной труд. В горячие цеха идут только те, кого нигде не берут – бывшие зеки, все в наколках. Дирекции нужен был оркестр: если на конкурсе не выступят, не получат премии.
Я предложил взять на работу студентов музыкантов на пол - ставки. Согласились. Пришли пять человек. Шестьдесят рублей в месяц каждому и никаких проблем. Репетировали два раза в неделю. Я писал оркестровки, написал кубинскую румбу, посвящение Фиделю Кастро, соло для трубы и ансамбля. Это был тысяча девятьсот шестидесятый год. Победила кубинская революция. Наш инструментальный ансамбль на конкурсе завоевал первое место.
Солистом был великолепный трубач Виктор Поздняков, который после окончания учебы поступил в Московскую консерваторию к знаменитому профессору Докшицеру.
Затем была работа в сельхозинституте. Предстоял смотр художественной самодеятельности. Опять без помощи студентов музучилища мне было не обойтись. У нас сложилась практика – помогать друг другу. На госэкзаменах в училище играл «Бурре» Баха, «Вариации на тему Моцарта» Фернандо Сора, «Венецианский карнавал» Цани де Ферранти с перестройкой гитары и «Арагонскую хоту» Франциско Тарреги. Председатель комиссии, пианист, профессор из Москвы, дал мне категорию «Солист».
Я получил направление в филармонию города Сумы. Но решил ехать в Киев и поступать в консерваторию. Директор музучилища сказал, что не может дать мне направление потому, что я не комсомолец. Пришлось подать заявление в горком комсомола. Там меня спросили: «Сколько комсомол имеет наград?..
Ответил: «Семь». Опять вопрос: «А седьмая за что?». Отвечаю:
«За восстановление Донбасса после Великой Отечественной войны». Засмеялись, но сказали, что наград шесть. Удостоверение получил. Когда я уходил - девушка из комиссии сказала – «подождите меня в коридоре». Через некоторое время вышла и говорит – «вы меня помните?» - я начал вспоминать, где когда и кто. – «Ладно я вам помогу, познакомились мы на пляже. Вы поймали рыбку и мне подарили. С пляжа возвращались вместе и провожали меня домой.
Рассказывали, что вы гитарист, заканчиваете училище и собираетесь поступать в консерваторию. Мы договорились, что в следующие воскресенье в 10 часов утра встречаемся на автобусной остановке и едем на пляж. Почему вы не пришли?» Теперь я вспомнил - я играл в оркестре на танцевальной площадке. Познакомился с девушкой и назначил свидание на автобусной остановке тоже на 10 утра. Когда вспомнил – испугался, что будет скандал, и вы можете ещё меня и побить. Она улыбнулась и говорит:
«Для поступления вам нужны шпаргалки?»- Да, русских сочинений. «У меня есть украинские, ответила она». Чтоб продлить удовольствие общения я сказал - а вдруг в Киеве надо
писать украинское сочинение? - и мы поехали к ней домой. Вынесла сочинения, а я пытался назначить свидание. Когда сдашь экзамены, ты знаешь, где меня найти.
После экзаменов я приехал домой в Луганск и захотел увидеть и отблагодарить комсомолку, имени которой я не помню. Я пришёл в горком комсомола мне сказали, что она работает секретарём комсомола на обувной фабрике. Я поехал на фабрику и на проходной спросил, как мне увидеть секретаря комсомольской организации. Позвонили, она вышла - я поблагодарил её за шпаргалки. Оказалось, что надо было писать на украинском. Я написал, то есть переписал сочинение о каком-то Платоне Кречете. После поехали в ресторан, обмыли поступление.
Я даже не пытался назначить ей свидание. Всё было ясно. Вспомнил Вертинского. Сегодня наш прощальный день в приморском ресторане.
«Упала на террасу тень, зажглись огни в тумане. Я знаю, я совсем не тот, кто вам для счастья нужен, а он иной… но пусть он ждёт пока мы кончим ужин».

Сообщение отредактировал lubitel: 11 Январь 2020 - 16:51

[lubitel]

Киевская консерватория.

Приехал я в Киев сдавать экзамены в консерваторию. По специальности «гитара» на одно место было одиннадцать претендентов. Вместе со мной сдавала экзамены и Галина Ларичева – жена известного гитариста Евгения Ларичева, но она шла на заочное отделение.
Играл то же самое, что на выпускных экзаменах в музучилище.
Когда начал перестраивать гитару на итальянский строй, профессор Марк Моисеевич Гелис поинтересовался: «Что это за строй?». Но узнав, что Никколо Паганини написал в этом строе две сонаты, очень удивился. Когда я закончил программу, он спросил: «А вы, голубчик, играете „Астурию“ Исаака Альбениса?». Я сыграл.
Узнал позже, что мой будущий преподаватель, гитарист – Ян Генрихович Пухальский на выпускном экзамене в аспирантуре тоже играл «Астурию».
Те абитуриенты, которые сдали экзамен по специальности на отлично, вносились в привилегированный список. Им двойки на других экзаменах не ставили. Так вышло и со мной на экзаменах по английскому языку и истории. На экзамене по украинскому языку написал сочинение о Платоне Кречете, конечно, без шпаргалки не обошлось. Вернулся я в Луганск. По воскресеньям вечером играю танцы в парке на электрогитаре в оркестре. Днём с ребятами ездим на речной пляж. И грянул гром! В августе прислали мне повестку из военкомата - меня призвали в армию. Сильно огорчился. Ведь это крушение всей моей мечты. От воинской повинности никто не освобождался. Только по болезни можно было получить отсрочку.
– Мама, вызывай скорую помощь. У меня в правом боку сильные боли, наверное, аппендицит?.. Увезли в больницу и сделали операцию. В военкомате дали освобождение на шесть месяцев. Надо сказать, что у меня на самом деле был аппендицит, но в хронической форме. Я разыгрывал роль умирающего и это мне удалось. К огромному моему сожалению, мой отец не разыгрывал умирающего, а умер от инсульта в Луганске, когда я начал учиться в консерватории. Приехал я в Киев на занятия. Иду по коридору консерватории и вижу: сидит гитарист в очках, играет, как молодой Бог. Познакомились. Его зовут Виталий, фамилия Дерун. Договорились встретиться вечером и обмыть знакомство. Вечером купили две бутылки белого портвейна и закуски. В автомате для газированной воды взяли два стакана и пошли к «Золотым воротам». Тогда они ещё не были реставрированными, всё вокруг заросло кустарниками и деревьями.
Нашли укромное место. Только налили вино в стаканы – подходит милиционер и говорит: «Здесь пить запрещено!». Насилу уговорили. Разрешил, но только чтобы быстро ушли.
Виталий оказался очень порядочным человеком. Когда ему на киностудии предложили запись музыки с оркестром, он заявил, что для полноты звучания нужны две гитары. Дал возможность и мне заработать. На необходимость подработки меня толкала сама жизнь. Стипендия была очень маленькой. Отец по состоянию здоровья работать не смог и по достижению пенсионного возраста оставил работу. Помогать мне деньгами ему было трудно. Дал мне на дорогу тридцать рублей – половину своей пенсии. В Киеве я познакомился с гитаристом Константином Смагой и разговоре с ним я рассказал о своём бедственном положении. Он помог мне устроиться преподавателем гитары в третью вечернюю музыкальную школу для взрослых. Там как раз гитаристка Ванда Вильгельми уходила в декретный отпуск, и мне предложили временно преподавать её ученикам. Преподавать гитару взрослым мне понравилось. Некоторые из моих учеников были старше меня. Как-то я одной девушке объяснял, какими пальцами правой руки защипывать струны – первую вторую и третью струну указательным средним и безымянным пальцами, а басы большим пальцем. Когда она играла упражнение на открытых струнах я спросил» каким пальцем будешь играть басовые струны?» Она ответила – « толстым». «Он тебе и ночью снится?». Больше я её не видел. Киевской девушке мой грубый донбасский юмор не понравился.
Мои ученики пришли научится игре на гитаре сами, в отличие от детей, которых родители за ручку водят в школу против их желания. В школе для взрослых у меня были ученики, имеющие разные профессии. Были и студенты вузов. Два студента университета из Индонезии, студентка института иностранных языков – красавица с голубыми глазами. Вышла впоследствии замуж за посла Буркина Фасо. Преподавал я в школе гитару до самого своего призыва в Армию, и в это время закончился декретный отпуск Ванды Вильгельми.
Когда я с семьёй жил в Хьюстоне - я ей звонил в Чикаго и она мне рассказала, что её муж скрипач - концертмейстер оркестра Балета на льду погиб на пляже от солнечного удара, но она меня уверяла, что ему помогли умереть. Вышла замуж за театрального фотографа Михаила, моего ученика и улетели в США, получив Грин карт.
Когда пришёл на первое занятие к преподавателю Пухальскому, он предложил мне перейти на семиструнную с металлическими струнами. Я онемел, а в голове у меня пронеслось: «Вам конец, Пётр Иванович. Этот заучит до смерти». Позже мне рассказал Виталий, что другой гитарист – Мамонтов, учившийся у Пухальского, написал письмо ректору консерватории о том, что преподаватель играть не умеет, у него нечему научиться и потребовал вернуть документы. Однажды, проходя мимо магазина «НОТЫ» на Крещатике, я зашёл посмотреть новинки. Один сборник мне понравился – там были пьесы классической музыки в переложении для гитары Андреса Сеговии. Я купил два экземпляра. Были случаи, когда сборники у меня исчезали. По доброте своей, я давал для копирования другим гитаристам, а они не возвращали.
Пришёл к Яну Пухальскому на урок. Показал сборник. Он сказал, что будешь играть «Сарабанду» Баха, и цветным двухсторонним карандашом – половина красного цвета, половина синего, начал разрисовывать динамические оттенки "Сарабанды». Усиление громкости, и уменьшение красным цветом, а нюансы - громко, тихо – синим. На следующий урок я пришёл, захватив случайно другой сборник, чистый от пометок. Ян Генрихович также разрисовал «Сарабанду». Придя домой, я сравнил сборники. Увидел большие
различия в его трактовке динамики. В первом сборнике в четвёртом такте было усиление громкости, а во втором, наоборот, там же, ослабление. На третий урок я пришёл с двумя сборниками. Начал играть по первому сборнику, но он мне сделал замечание: «Почему ты усиливаешь звучание там, где надо уменьшать?». Я ему говорю: «Извините, Ян Генрихович, не тот сборник открыл, и достаю из портфеля второй. Он побелел, ушёл с урока. Дорого мне обошлась эта выходка. Мне он этого не простил.
На зимние каникулы я не поехал к родителям, а в составе эстрадной группы поехал зарабатывать деньги. Опоздал на занятия на две недели. Вызвали к ректору консерватории композитору Штогаренко. Войдя в кабинет я увидел Виталия Деруна. Оказалось, что он подал заявление - что не хочет заниматься у Пухальского . Кроме ректора в кабинете находились: Ян Пухальский, Марк Гелис и другие, все уговаривали Виталия не покидать консерваторию - подумать о своём будущем. Виталий твердил одно - отдайте документы. Я воспрянул духом - за прогулы не выгонят.
Когда Виталий Дерун ушёл, принялись за меня. Я им объяснил причину прогулов: - отец на пенсии, получает 60 рублей в месяц и помогать мне он не в состоянии. – «За прогулы мы вас лишаем стипендии». – «Тогда и мне придётся забрать документы». Стипендии меня не лишили, и я продолжил занятия в консерватории. Виталий Дерун уехал в Свердловск, его приняли в консерваторию в класс Минеева, которую он закончил в 1968 году. Виталий подготовил 70 специалистов, среди них знаменитый гитарист и композитор профессор Виктор Козлов, лауреат международных конкурсов Александр Фраучи. Я стал посещать уроки гитары Пухальского регулярно. Поняв, что ученики от него бегут, стал не так свирепствовать. Я получил от него некоторое послабление. Но мы с ним очень расходились в способах звукоизвлечения пальцами правой руки. Он требовал бить струну с размаха сверху, а я освоил современный и более экономный способ звукоизвлечения со струны – с маленькой амплитудой. Тихая «война» с преподавателем у нас продолжалась очень долго. Но чувствительное поражение я ему нанёс, когда его ученик, гитарист – который играл на семиструнной гитаре, цыган Играф Йошка приехал на весеннюю сессию и, увидев мою игру, попросил переучить его на шестиструнную. Я с удовольствием выполнил его просьбу. Он закончил консерваторию, играя на выпускном экзамене «Чакону» Баха в аранжировке Андреса Сеговии. Позже Йошка организовал трио «Ромэн». Как волка не корми … родное цыганское победило. Консерваторское общежитие находилось на улице Свердлова - бывшая Прорезная, где на углу Крещатика и Прорезной стоял Паниковский, изображая слепого и вытаскивал кошельки у сердобольных, которые помогали ему перейти на другую сторону улицы. На первом этаже были служебные помещения, кухня, душевые. Как-то вечером я пошёл помыться. Открыл дверь душевой, а там стоит обнажённая вокалистка Дуся под струями воды. Вылитая Венера Милосская! У меня и челюсть отвисла. Я такой красоты не видел. «Петро, чуэшь, закрый двэри», – услышал я и это вывело меня из оцепенения.
Встретил её в консерватории, увидел её, улыбнулся. «Петро, ты мэнэ бачив голою, – сказала она. – «Зараз ты повынэн мэнэ взяты замиж»». Но меня забрали в армию, а она закончила консерваторию и стала солисткой театра оперы и балета. Позже, ей присвоили звание народной артистки УССР. Она стала лучшей исполнительницей Екатерины Измайловой в опере Шостаковича.
На втором этаже здания располагались комнаты для девушек, а на третьем – парни. Я и ещё семеро парней жили в большой комнате. Называлась она «Не плачьте дети». Почти каждый вечер у нас застолья с вином и водкой. Я принимал активное участие в этих застольях, но часто после них уходил на свидания со своим чемоданчиком – «балеткой». Там находились предметы личной гигиены: зубная щётка, паста, небольшое полотенце и другие, необходимые на свидании принадлежности. Его ребята называли: «чемоданчик дона Педро». Мне повезло что я не ночевал в общежитии, в десять часов утра пришла комиссия – проректор, преподаватели и увидели такую картину: студенты спят, стоит оглушительный храп, такой, что им можно было глушить радиостанцию «Голос Америки». На столе куски хлеба, хвосты и головы селёдок, лук, картошка. К люстре привязан презерватив, наполненный водой.
Мне повезло, что я был на свидании с женщиной, которая была в разводе и любила гитару и немного гитариста, который приходил с конфетами и вином.
Приказом всех лишили общежития, а меня перевели в другое общежитие, на улице Владимирской, напротив моей работы, музыкальной школы для взрослых.
Это общежитие находилось в старом доме, построенном, наверное, в начале двадцатого века, последний четвёртый этаж был отдан под общежитие консерватории. Высокие потолки, просторные комнаты, большая кухня. Туалет, и ванная без горячей воды. В комнате нас было четверо: Я из Луганска, валторнист из Закарпатья, Роман Иванский со Львова, баянист Юрий Воеводин из Луганска. Валторнисту часто передавали поездом четырёхлитровый бутыль вина, копчёное сало и колбасу. Когда мы спали, он вставал и пил вино, заедая хлебом с салом, или колбасой. В комнате стоял такой чесночный запах, что мне хотелось встать и задушить валторниста. Я привык делиться, и не смог этого терпеть. Когда он занимался на валторне в консерватории, я гвоздём открыл навесной замок тумбочки, где он хранил продукты. Втроём мы выпили около двух литров вина. Продукты мы не трогали – закусывали своими. Вино было отменное, мадьяры мастера по изготовлению вин. Я долил в бутыль воду. Потушили свет, делаем вид, что спим в ожидании взрыва негодования. Слышим – скрипнула дверь. Валторнист зашёл и, не включая свет, открыл тумбочку. Начал смачно чавкать и вдруг закричал: «Сволочи, воры!». Включил свет. Я спрашиваю: «В чём дело?». Он в ответ: «Вы воры, выпили моё вино!». Тогда я возмутился – «Ребята, вы видите у него этот бутыль? – завтра напишем проректору заявление и предоставим вещественное доказательство»... Он как - то сник, замолчал и лёг спать. Это ему был хороший урок. Когда приходила очередная посылка, он предлагал с ним выпить, и мы в долгу не оставались. Весной, к нам приехал студенческий хор из американского штата Кентукки. На другой день после выступления хора в малом зале консерватории была организована встреча советских и американских студентов. Я думаю, что агенты КГБ тоже здесь были. Одна американская студентка пела песни и аккомпанировала себе на гитаре. Я занимался на четвёртом этаже далеко от зала. Подбегает ко мне знакомый студент и говорит, что в малом зале на встрече играет и поёт американка. «Пойдём, пусть послушает, как надо играть». Я пошёл и увидел красивую девушку с длинными ногами и длинными вьющимися волосами. Гитара у неё была с металлическими струнами. На таких играют музыку кантри. Мне предложили сыграть. Я сыграл вариации Высотского на русскую народную песню «Пряха» и тут же следом «Арагонскую хоту». Что тут было!.. Крики восторга, топанье ногами (у нас так было не принято реагировать на выступление). И вдруг эта студентка через переводчика говорит, что влюбилась в меня с первого взгляда и хочет, чтобы я уехал с нею в Америку.
Я ответил, что она очень красивая и мне нравится, но я студент, мне надо закончить консерваторию и сделать карьеру. И вдруг она заявляет, что не уедет без меня.
На другой день меня вызывает ректор и спрашивает:
– Почему американская студентка говорит, что без тебя не уедет в Америку?
– Не знаю. Я только играл на гитаре, – отвечаю.
– Тебя вызывают в КГБ. Иди и там объясняйся.
Дал мне номер кабинета и адрес. КГБ находилось в десяти минутах ходьбы от консерватории. Подхожу. Двери массивные с бронзовыми отполированными ручками. Почему- то только с улицы, а изнутри – намного тускней. Мне так показалось. Охрана указала путь.
Нашёл кабинет и постучал.
– Войдите, – послышалось изнутри.
Сотрудник, сидевший за столом, что-то писал. Усадил меня на стул и продолжил писать.
Минут тридцать писал, поднял голову от бумаг и спросил:
– Что было у тебя с американкой, сколько раз и где?
– Ничего не было, – отвечаю.
– Почему она говорит, что не уедет без тебя?
– Спросите у неё, – начинаю злиться я. – Разве девушке не может понравиться парень за игру на гитаре? Долго он задавал мне разные каверзные вопросы, а мне почему то хотелось ему пропеть: «Чёрный ворон, чёрный ворон, что ты вьёшься надо мной?». На другой день мне студентка передала свой адрес. Я долго его хранил. Запомнил имя – Барбара, но писем не писал. Хватило одного только похода в КГБ.
Комендантша нашего общежития студенткам разрешала приводить своих кавалеров в общежитие, а нам - девушек – ни в коем случае. Она почему-то была злая на мужской род. Наверное, потому, что была молодая, красивая женщина, но не имела жениха. Я не робкого десятка, но и то бы подумал: «А справлюсь ли?». Высокая, крепкого телосложения украинка, короче, – эталон украинской красоты. Как сказал какой-то поэт:
«Люблю украинську природу,
горячий борщ, холодну воду,
бабу товсту як колоду,
лiс, i поле, i ставок,
i повну пазуху цицьок…».
Это было почти про неё. Но вскоре всё изменилось. Вечерами мы часто собирались на кухне. Я был мастер приготовления чая. Покупал ромовые и коньячные эссенции, добавлял в чай, и кухня наполнялась чудесным ароматом. Попив чаю, я обратился к студентам: «Ребята надо решить вопрос с комендантшей. Есть ли доброволец удовлетворить её сексуальные потребности, пожертвовать собой ради коллектива?». Михаил, вокалист своё согласие дал, но поставил условие
– чтобы мы его обеспечивали водкой для храбрости. Вскоре комендантша подобрела, даже чаем нас обеспечивала. Жизнь у нас пошла замечательная – утром, собираясь на лекции, мы имели чай на столе. Мы к ней по-человечески, и она к нам так же. Михаил так понравился ей, что она предложила ему жить у неё.
Много лет спустя, когда я был уже артистом и играл дуэтом со скрипачом Богодаром Которовичем, мы приехали в Кишинёв играть концерт. После выступления в зале филармонии, ректор консерватории друг Богодара Которовича, устроил нам приём в своём гараже. Это только с виду гараж. По ступенькам спускаешься в подвал, а там шикарные две комнаты, облицованные деревом.
Пришедший с нами виолончелист, заслуженный артист Досен и ректор наливали нам каждый своё вино, и мы должны были оценить – чьё лучше. Для нас это было как-то не корректно - кому-то отдать предпочтение Я спросил ректора: «Слышал, что Михаил (называю фамилию) работает в Кишинёвской опере?». Он сказал: «Да, он народный артист Молдавии». К сожалению, с ним я не встретился – утром мы улетали. Но вернусь к общежитию. Вечерами мы собирались на кухне, пили чай и более крепкие напитки. Пели песни, изрядно шумели и к нам зашла певица Лилия в халате, и нежным голосом попросила: «Ребята, ведите себя потише, вы мне мешаете выходить замуж». Действительно, в конце концов, она вышла замуж за пианиста. Уехала с мужем в Днепропетровск. Работала солисткой оперы. Позже - народная артистка УССР. Мои приключения в общежитии продолжались. Я не был паинькой, тихоней. Вёл себя, как многие мои сверстники. Познакомился с девушкой Жанной. Небольшого роста, миловидная, ну, просто прелесть. Как говорила моя мать: «Маленькая женщина для любви, а большая для работы». Как-то засиделись мы с ней в привокзальном ресторане. Было около двенадцати ночи. Сели в такси, и я её отвёз домой. Общежитие в двенадцать ночи закрывали на ключ. Стучать было бесполезно. Недалеко от её дома находилось старое заброшенное кладбище, и я пошёл искать приюта. Нашёл подходящую лавку, было прохладно, но я был в плаще, прилёг и быстро заснул. Проснулся от холода. Я закоченел и дрожал. Посмотрел, вокруг – кресты, могилы… потом всё вспомнил и успокоился. Было около 5 утра. Пошёл на трамвайную остановку, сел на первый трамвай и поехал в общежитие. Был ещё такой случай. Весной моего друга баяниста Николая Куца призвали в армию, и он в ресторане на вокзале устроил прощальный ужин.
Было много пожеланий, много было выпито. Когда я вышел на привокзальную площадь, то подумал, что в таком состоянии в трамвае ехать опасно. Рядом была остановка такси. Я сел, назвал адрес, и заснул. Проснулся от толчка в плечо и услышал: «Выходи – приехали». Вышел, смотрю: отделение милиции… Пришлось с таксистом подраться. Прибежали милиционеры, схватили и потащили в отделение. Поместили в обезьянник, утром привели меня к офицеру. «Ну, студент, благодари Бога, что у тебя повестка в военкомат в кармане оказалась, а так бы загремел по статье от трёх до пяти». Уплатил штраф и был отпущен.

Служба в армии.

Итак, я получил повестку из военкомата. Взял гитару и поехал в Дом офицеров. Там репетировал ансамбль песни и пляски киевского военного округа. Поиграл. Игра моя понравилась и меня взяли в ансамбль. Меня в ансамбле приняли очень дружелюбно. Мой весёлый нрав, знание большого количества анекдотов, а главное, умение их рассказывать – сделали своё дело.
Я пришёлся, как говорится, ко двору.
В ансамбле не было «дедовщины». В одной казарме с нами жили и сверхсрочники, танцоры. Парадная форма одежды у нас была офицерской, но с чистыми погонами. Этим мы часто приводили в недоумение городской патруль. Распорядок дня был у нас не очень утомительным. Репетиция в доме офицеров с десяти утра и до двух дня. И строем в казарму, которая находилась рядом с метро «Арсенальная». Не более пяти минут ходьбы. После обеда – «мёртвый час». Меня просили в это время играть на гитаре. Звуки гитары танцоров успокаивали, и они быстро засыпали. Но спали не все – многие уходили в увольнение. У нас были солдатские книжки,
в которых было указано: свободный выход в город. Начальник ансамбля подполковник Михаил Степанович Нижник, любил своё дело и хорошо относился к солдатам – артистам.
Иногда покрывал их проступки, не доводя до высшего начальства. Вспоминаю комический случай. Как - то ко мне подходит певец, бас Николай Шопша и говорит: «Ансамблисты утверждают, будто ты правнук знаменитого бельгийского певца Эверарди, который преподавал когда - то в киевском музыкальном училище, правда?».
Признаюсь, я о таком даже и не слыхивал, но ответил утвердительно. Далее, он спрашивает:– Ты знаешь, как он занимался со студентами?
– Конечно, – отвечаю, – мне рассказывал мой дедушка, что они приходили к нам домой, и он всё видел…
– Ты сможешь мне поставить голос?..– Конечно, смогу…
Тут я вспомнил, что когда- то читал книгу писательницы Жорж Санд «Консуэло». Там описывался урок вокала и постановка голоса.– Коля, – говорю я ему, – пойди на стройку и попроси там два кирпича. Они необходимы для упражнений. Он притащил два тяжеленых огнеупорных кирпича. В комнате отдыха я поставил пять табуреток. Коля лёг на них, а я положил эти кирпичи на его живот и говорю:– Коля, сделай глубокий вдох и пой гамму до мажор. Сначала ноту до. Выдох. Опять вдох и пой ноту ре. И так всю гамму…
Вокруг стояли ансамблисты и давились от смеха. Но Коля не обращал на это внимания… Даже, когда ансамбль уезжал на гастроли, он эти кирпичи тащил в чемодане. Более того, когда после службы в Армии, он поступил в консерваторию в класс Николая Кондратюка, тот спросил его: «Кто тебе поставил голос?». Коля ответил: «Гитарист Пётр Полухин!». Николай, закончив консерваторию, был принят в оперный театр, где был лучшим исполнителем партии Бориса Годунова. Позже ему присвоили звание народного артиста Украины. Встретились мы с ним в Лейпциге ещё молодыми. У меня были гастроли, а что он там делал – не помню. Посидели, выпили, вспоминая службу в ансамбле. Гастролировал во многих странах. Лауреат премии Шевченко умер в 2006 году. Прожил 59 лет. Андрей Кикоть, бас, народный артист умер, когда ему было всего 45 лет. Кум Владимира Тимохина-говорил, что если бы не было водки, то делать было нечего.
Как -то засиделись у народного артиста Владимира Тимохина, Андрей Кикоть и я. Было около шести утра и я прошу: «поехали на мою квартиру и скажите, что я с вами пил, а то моя подумает, что я ей изменяю». Вызвали такси, приехали, вышли из машины - Кикоть своим громоподобным голосом – «Лена, Лена!». Начались зажигаться огни в окнах. На шестом этаже открылось окно, и показалась моя жена. – «Лена твой Пётр не у б…дей был, он с нами пил».
Союзконцерт организовал фестиваль - Мастера искусств - труженикам Кубани. Состав артистов из Москвы - народный артист СССР Павел Лисициан, дуэт - его дочери, пианист - Алексей Скавронский, скрипач -Соболевский, и концертмейстер Давид Ашкенази. Из Киева - народный артист УССР Владимир Тимохин, народный артист УССР Андрей Кикоть, концертмейстер, заслуженный артист УССР Гдалий Эльперин и я - заслуженный артист УССР. Концерты проходили в переполненных залах, освещались в прессе.
Переодеваясь в концертный костюм, я спросил у Андрея Кикотя, где он купил такой шикарный смокинг? Были у меня концерты в Канаде - пою концерт в синем костюме в полоску, после концерта, один из слушателей говорит, пан Андрей, а что «Cоветы» не могли вам смокинг купить? На другой день повёз меня в фешенебельный магазин, и говорит: - « выбирай какой тебе
нравится». Я выбрал дешёвый и говорю - вот этот. Пан Андрей у вас прекрасный голос, а вкус у вас плохой. Сам выбрал, и купил мне смокинг, туфли и носки.
Наш начальник ансамбля Михаил Степанович создал небольшую концертную бригаду в составе: баянист, два вокалиста, парный конферанс, исполнявший шутки, пародии и анекдоты, танцевальная пара и я – солист - инструменталист.
Я играл три - четыре пьесы. Особенно нравилась публике пьеса композитора Алена «Огонь сердца».
Помню, на Новый год мы выступали перед генералами, членами военного Совета. Среди слушателей был прославленный ас - трижды герой Советского союза, Александр Покрышкин - заместитель командующего киевского военного округа.
Однажды мы приехали с концертом в город Остер, черниговской области. Там я встретил Ивана Карабица. Я и кларнетист Леонид Алчин уговорили Михаила Степановича взять его в ансамбль. Он занимался на композиторском отделении и был прекрасным аранжировщиком. Он стал в ансамбле вторым дирижёром хора. Остался на сверхсрочной службе и оркестровал песни, пока не закончил консерваторию. Он уже умер. Недавно читаю воспоминания его жены Марины. Она пишет, что Борис Лятошинский помог Ивану выбраться из Остра. Этим заявлением она хочет придать значимость своего мужа. Если бы Лятошинский хотел - то отмазал бы его от армии - как писатель Козаченко - своего сына Валентина, моего друга.
Как отец баяниста Иванского. Большинство служили такие как я, у которых не было мохнатой руки
Всем известно, что в советской Армии старшинами зачастую были украинцы. Нам в ансамбль прислали образцового, одного из лучших старшин в киевском округе. Толстый, физически сильный мужчина. Звали его Иван Васильевич. До армии работал на сахарном заводе в городе Сумы грузчиком. Нас он с сарказмом называл: «грамотная интеллигенция». В какой-то день утром, на построении старшина спрашивает: «Кому надо по делам выйти в город?». Из строя вышел Валерий Куринский – скрипач, но в ансамбле пел, имея хороший голос. Говорит:
– Товарищ старшина, мне начальник ансамбля приказал принести из консерватории диезы.
Старшина, понятия не имея, что такое диезы, отдаёт распоряжение:
– Дежурный, запишите в книгу увольнений: Куринский вышел за диезами.
На следующий день старшина докладывает начальнику ансамбля:
– Михаил Степанович, рядовой Куринский, которому Вы приказали принести из консерватории диезы, на вечернее построение опоздал и явился пьяным. Объясняет это тем, что встретил в консерватории писателя Шолома Алейхема и выпили за встречу. Диезы потерял. Шолом Алейхем жил в 1903-1905 годах в Киеве, недалеко от бессарабского базара на улице Красноармейская, 35. Автор Тевье – молочник, Блуждающие звёзды. Я был на спектакле Тевье - молочник в постановке украинского театра имени Франко. Роль Тевье исполнял великий артист Богдан Ступка. Блуждающие звёзды я читал в молодости.
Начальник ансамбля всё понял и не стал издеваться над старшиной. Но Куринскому сказал - отправлю в Остёр в танковую дивизию если не прекратишь пить с Шоломом Алейхемом. Служба в армейском ансамбле, а это три года, не прошла бесследно. Я физически окреп. По утрам делал пробежки по склонам Днепра вместе с боксёрами спортивной роты. Они жили в старинном здании рядом с нашей казармой. Там же жили солдаты стройбата. Я одному узбеку продал свой новый мундир. Выдавали их для выхода в увольнение в город, но нам они были не нужны – в увольнение мы ходили в концертной офицерской одежде. Узбек был ниже меня ростом, но я сказал, что через год он вырастет и мундир будет ему впору. Года через два, когда наш ансамбль был на гастролях в Умани, нас, солдат разместили в воинской части. Там я встретил этого узбека. Он меня узнал. «Видишь, не подрос, – сказал он, – пришлось мундир продать». Зато я подрос и окреп. Певец нашего хора – Дима Власюк, занимался гантелями и увлёк меня. Я до конца службы, как говорят, «тягал железо». Со своим сослуживцем – Василием Сасом, мы в свободное время ходили подрабатывать на овощную базу грузчиками. От солдатской еды у меня стал побаливать желудок. Полученные деньги тратил на молоко и сметану, чем гасил изжогу. Как -то меня вызвал начальник ансамбля и говорит, что ему звонил генерал -лейтенант Балюк. Он попросил, чтобы я давал уроки для его сына. Ему было 20 лет, и он начал увлекаться водкой. Мечтает научиться играть на гитаре. Может быть, увлечение гитарой остановит юношу и его внимание сосредоточится на гитаре? Я начал заниматься с ним, а он очень рьяно начал учиться. Делал большие успехи. Купили ему палисандровую мастеровую гитару Николая Ещенко. Но опять начал выпивать. Однажды около гастронома он был с гитарой и выпивши, встретил каких - то ханыг. Ему дали 10 рублей – чтобы он купил бутылку водки и закуску. Взялись подержать его гитару. Когда купил водку и вышел из магазина, а тех и след простыл. Рано умер – сердце не выдержало. Я его хоронил. На третьем году службы мне Михаил Степанович разрешил учиться в консерватории. Пришёл в деканат, написал заявление и начал обучение на втором курсе. Опять хожу на уроки к Пухальскому. Когда подошло время сдавать экзамен, он заявил, что я не готов. Этим он отомстил мне за Йошку и за другие свои поражения. Но огорчаться было некогда. Срок моей службы закончился, и я окончательно вернулся в консерваторию. Появился новый студент – гитарист Валерий Петренко. С хорошей техникой, а точнее, с блестящей. У него с Пухальским сложились очень хорошие отношения. Валерий был кампанейским парнем. Много занимался игрой на гитаре, но сольфеджио и гармонию не изучал. Впоследствии был отчислен из киевской консерватории. Поступил во львовскую на заочное отделение и закончил его. Вопрос: какая разница между столицей Камбоджи и студентом заочником? Ответ: столица Камбоджи Пном Пень, а студент заочник Пень Пнём. Мне Пухальский сказал, что будет конкурс исполнителей на народных инструментах. Я серьёзно начал готовиться. Было прослушивание, которое устроил Пухальский. Он сказал, что участвовать будет Петренко. На конкурсе председателем комиссии был дирижёр народного хора Анатолий Авдиевский. Когда на сцену вышел Петренко, то председатель сказал, что гитара не русский народный инструмент и снял Валерия с конкурса. ЦК комсомола организовало Всесоюзный конкурс «Биг Бит – 68». Приехали рок - группы из всего СССР. Я работал в клубе мебельной фабрики руководителем ансамбля «Ренессанс» с ребятами, которых подобрал брат моей жены Николай. На конкурсе моя группа была лучше всех. Солистом был я, игравший на электрогитаре. Нам присвоили первое место и объявили приз – американская джазовая гитара. Когда я пришёл в ЦК за призом, то мне сказали, что конкурс оказался убыточным, и денег на покупку гитары нет. Тут же предложили бесплатно поиграть в кафе на комсомольской вечеринке. Я отказался, сказав, что моя гитара бесплатно не играет.
После конкурса мы стали знаменитыми, нас стали приглашать на выступления, в кафе, в клубах, и ребята стали зарабатывать. Я от денег отказался, мне, как руководителю, платил клуб мебельной фабрики. Как-то, выступая в институте народного хозяйства, директор предложил поступить ребятам в институт. Кое-кто воспользовался предложением и поступил. Володя Дубина после окончания стал директором гастронома.
Я был у него в кабинете - он угостил армянским коньяком и бутербродом с осетриной. Николай Радько, брат моей жены, организовал ансамбль и работал в Укрконцерте. Его призвали в армию, но через полгода комиссовали. Диагноз – тихое помешательство на почве джаза. Он воспользовался моим рассказом о том, как певец хора ансамбля песни и пляски киевского военного округа, в котором я проходил недавно службу, идя строем в столовую, громко декламировал поэму Блока «Двенадцать». Особенно с пафосом произносил:
«В белом венчике из роз —Впереди — Исус Христос».
Старшина делал ему замечания, но он продолжал повторять. Мы посмеивались. Я, конечно, догадывался, что он умышленно играет роль придурка. Его призвали, когда он был актёром Харьковского драматического театра. Так что роль он играл профессионально. Старшина его направил в госпиталь на обследование. Диагноз – тихое помешательство и его вскоре комиссовали. Когда вернулся он из госпиталя, ансамблисты попросили его почитать Блока.
«Ребята, я своё отчитал, теперь читайте вы», – сказал он им.
Репетировали мы два раза в неделю, у нас ансамбль был инструментальный. Иногда ребята пели песни Битлз. Придя как - то на репетицию, на доске объявлений мы увидели листок бумаги, на котором было напечатано: «Выступает лектор общества «Знание». Тема: «Реакционная сущность онанизма». С нами был директор клуба Михаил Куруц, который нам открывал клуб. «Миша, посмотри, что напечатано», – говорю я ему. Он взревел как бык: «Выгоню эту курву!». Секретарша должна была напечатать: «Реакционная сущность сионизма». В это время Советский союз вёл пропаганду против Израиля. За одну неправильно написанную букву можно было схлопотать срок.
Мне зав. Литературной частью киевского оперного театра рассказал случай, как директору стадиона ДИНАМО дали десять лет тюрьмы. На плакате, который висел над входом на стадион – состоится матч: КИЕВ-ДИНАМО - ЛЕНИНГАД - ТОРПЕДО. Пионер, увидев милиционера сказал, «дядя посмотрите, что написано!».
Подходя к консерватории, я встретил баяниста Валерия Самойленко, который кроме классических пьес играл и ресторанный репертуар. Он мне предложил халтурку - поиграть на сельской свадьбе. «У тебя нет электрогитары - я тебе дам гитару и усилитель». Его гитарист, с которым он играл, на выходные уехал к родителям, а гитару оставил. Я согласился, у меня был опыт игры на электрогитаре - играл в Луганске в оркестре на танцплощадке.
Договорились встретится на вокзале. Подошли ещё двое музыкантов - барабанщик и саксофонист Семён - высокий брюнет, вылитый МАЧО. Была прекрасная погода, конец мая, столы были накрыты во дворе в окружении деревьев. Играли всякую танцевальную музыку: польки, вальсы, фокстроты и то, что нравилось. Потом был перерыв, и нас усадили за стол. Налили самогона выпить за молодых, чтоб они были счастливы. Вдруг громкий голос – «музыкант невесту трахает». Я баянисту и барабанщику – «бежим!». Я гитару на плечи, Валера баян, барабанщик малый барабан и бегом через лес к станции электрички. Была лунная ночь я как Бендер бежал, едва касаясь ногами грешной земли. За нами гнались пьяные озверелые сельские парни. Успели добежать до остановки. И на наше счастье подошла электричка. Когда закрылись двери электрички, мы спокойно вздохнули.
Семён, как мне потом рассказали, трахал невест и это ему сходило с рук. Но на этот раз его увидели в окно, что он с невестой на кровати. Ему удалось выскочить, и он бежал, перепрыгивая заборы и очутился во дворе. Бежать некуда - он заскочил в деревянный туалет, который стоял в конце двора, поднял деревянный настил и прыгнул в яму, а настил поставил на место. Его искали, даже заходили в туалет. Долго он там просидел и только перед рассветом, когда свадьба разошлась, он вылез из дерьма и пошёл на трассу. Никто его не брал и только водитель самосвала за 25 рублей сказал – «залазь в кузов». Привёз его к парадному его дома.
Когда я приехал в Канаду, мне скрипач Попадюк дал телефон Валерия Самойленко. Я с ним связался, он играл в метро в любую погоду. И через месяц он умер - инфаркт. Может он разволновался, что я дирижёр украинского симфонического оркестра - и в Эдмонтоне, а он в Торонто играет в метро за подношения, кто бросит в шляпу. Да, этот мир капиталистический жесток - выживают только сильные, удачливые. Слабым - здесь не место.

[lubitel]

Киев.

Пухальский продолжал свирепствовать, добиваясь от меня громкости звука, как у Петренко, заставлял бить пальцами по струне. Но у него толстые и очень крепкие ногти. У меня, к сожалению, не такие. Поступая в консерваторию, был виртуозом, а в конце обучения не в состоянии сыграть виртуозные пьесы. Руки были зажаты и чтоб они пришли в нормальное состояние, нужно время и специальные упражнения. Отказался играть выпускной концерт и деканат издал приказ об отчисления меня из консерватории за неявку на экзамен. Я пришёл к декану и сказал, что имею право в течение трёх лет сдать экзамен, и если вы не измените приказ, то иду в министерство с жалобой. Он понял, что я законы знаю и отменил свой приказ. Мой преподаватель - Ян Пухальский считал, что произведения Вилла - Лобоса – это конструкция, в которой нет музыки. Я ему сыграл все двенадцать этюдов и пять прелюдий, но на академическом концерте он мне не разрешил их все играть. Только первый этюд. По его мнению, вершиной гитарной музыки являются вариации Сихры и Высотского. Благодаря мне он узнал, что есть композиторы: Турина, Торроба, Понсе и другие. Альбениса он знал, потому что играл «Астурию» на выпускном экзамене в аспирантуре. После знакомства со мною, он начал давать другим студентам сочинения этих композиторов. В частности, Карпову и Михайленко.
Не любил возражений. Заставил меня на академическом концерте играть пьесу старинного автора, которая мне совершенно не нравилась. Я там такое наиграл, импровизируя на эту тему, что поставили неуд, хотя другие пьесы я играл блестяще. Пухальский был о себе очень высокого мнения. Когда я попросил его что-нибудь поиграть, то он заявил, что переиграл руку и уже много лет не играет. И всё делал, чтобы я тоже переиграл руку. Приходилось терпеть. Да и самому Пухальскому невыгодно было меня лишиться. Решением кафедры народных инструментов разрешали Яну Пухальскому брать только одного гитариста в год. Остальные были домристы, балалаечники, баянисты и бандуристы. Они после окончания консерватории сидели в училищах без работы и были вынуждены переквалифицироваться в преподавателей гитары.
Чтобы загрузить Пухальского работой, его заставляли преподавать бандуру. В быту Пухальский был коммуникабельным и добрым человеком. Дарил мне струны. Я был у него дома. Видел огромную библиотеку старинных изданий Сихры, Высотского и других русских гитаристов. После смерти жена продала ноты Николаю Михайленко, а он продал их американскому историку гитары Матании Офи. Так что «Русская коллекция» в США, которую издал Матания Офи – это ноты из коллекции Яна Пухальского. Была у него прекрасная лютня теорба. Я просил Пухальского при его жизни продать мне её.
Он мне отказал.
Дальнейшая судьба её не известна.
Вернувшись к своему звукоизвлечению, я практиковался целый год. Когда пришёл на выпускной экзамен, узнаю, что мой реферат подписан не всеми преподавателями. Пропущена подпись преподавателя дирижирования Прокопенко, и я не допускаюсь к экзамену. Пришлось разыскивать преподавателя. Нашёл его. Он подписал реферат, но я едва не опоздал на экзамен. После таких треволнений, не знаю, как я вновь не сорвался. Но отыграл программу и получил «хорошо» за игру. Правда, категорию «солист» мне не присвоили, а только «преподаватель» - по классу «гитара». Это меня не очень огорчило – солистом я уже работал в филармонии и у меня была первая категория. Со своей будущей женой я познакомился случайно. В консерваторию пришёл парень, выпускник театрального института и попросил меня помочь им музыкально оформить выпускной спектакль по пьесе Александра Николаевича Островского «Бесприданница». Главную роль играла Елена Радько, красивая, высокая блондинка. Я аккомпанировал ей, когда она пела романс «Ах, не любил он».
Конечно, я сразу в неё влюбился и попытался назначить ей свидание, но безуспешно. Уехала она по распределению в харьковский драматический театр, но что-то там ей не понравилось, и она вернулась в Киев. Поступила в университет на филологический факультет. На третьем курсе бросила. Устроилась в методический кабинет Дома офицеров - составлять методические пособия для воинской художественной самодеятельности. Встретились мы с нею вновь, когда я служил последний год в армейском ансамбле. На счастье, или на беду – меня захватила любовь. Да так сильно, что я решил жениться.
Моя настойчивость на этот раз возымела успех. Мы поженились. Жили в маленькой квартирке её отца. На работе у неё произошёл конфликт с начальником Дома офицеров подполковником Гришко. Составляя методический сборник, она написала к нему эпиграф: «Хочешь жить при коммунизме – живи». Это было в стиле Козьмы Пруткова: «Хочешь быть счастливым, будь им». Когда Гришко это прочитал, начал на неё орать, крыть трёхэтажным матом и в довершение заявил:
«Чтобы твоего духу здесь не было». Уволилась. Друзья мои нашли ей новую работу. Жить на квартире у отца в маленькой квартире было очень тесно, особенно, когда родилась дочь Даша. Мой друг, студент пединститута, предложил мне поехать на два месяца со стройотрядом в Новый Надым Тюменской области работать плотником.
Взял я гитару и отправился на заработки.
Прилетели к месту работы. Поселили нас в деревянных домиках по четыре человека. Удобств никаких. Туалет во дворе. Его посещение только с газетой. Пока она горит, нужно успеть сделать все дела. Иначе гнус и мошкара вопьются в тело, и будет уже не до работы. Работал в плавках. Намазывался диметилфталатом и топором по шнуру обтёсывал доски. Я работал восемь часов в день, все остальные – по двенадцать. Перед обедом я и бригадир Николай уходили на озеро стрелять уток. Их там были полчища. За полчаса мы отстреливали несколько уток, столько сколько надо на обед. Затем я общипывал их, разделывал и варил борщ. Картошка сушёная в мешках, капуста квашенная в банках.
Вечером ужин – вермишелевый суп с консервами.
После ужина отдых и песни под гитару. Моя игра нравилась ребятам, а на следующий день всё повторялось. За два месяца работы каждый из нас получил по тысяче четыреста рублей.
Вернулся домой и вступил в строительный кооператив. Денег хватило на первоначальный взнос. Через год я с семьёй вселился в двухкомнатную квартиру. Позже, когда евреям разрешили уезжать в Израиль, они оставляли государственные квартиры без всякой компенсации, я воспользовался моментом и обменял свою выплаченную кооперативную квартиру на прекрасную, площадью около восьмидесяти метров, с высокими потолками и камином, квартиру в самом центре Киева, возле Золотых ворот.
Но, как говорится, «как пришло, так и ушло». Новая квартира отношений с Еленой не улучшила. Даже после рождения второй дочери. Особенно они обострились, когда моя мать приехала повидаться с Дашей и Машей, которые каждый год у неё отдыхали в летние каникулы. Мать на третий день уехала в слезах. Этого я не мог простить Елене. Пропасть между нами становилась непреодолимой. Мы стали чужими. Я часто не ночевал дома, появились поклонницы – любительницы гитары. Она тоже развлекалась. У неё было хобби – ходить по магазинам. Появились долги, наверное, хотелось выглядеть модно. Многие мужчины из-за жены идут на разрыв отношений с родителями, которые их воспитали, но для меня мать – святая, а женщины, становясь женой, не всегда становятся родными мужу. Как писал римский поэт Палладий: «Всякая женщина – зло, но дважды бывает хорошей, или на ложе любви, или на смертном одре». Конечно, это сказано жёстко и не к каждой женщине можно это отнести. Народный артист СССР Иван Козловский, тыча пальцем в свою лысину говорил: «Это всё от женщин». Так что не главное - квартира в центре Киева. С милым рай и в шалаше. Сейчас это звучит наивно.
Мало кто верит в рай и в вечную любовь.
Я после развода оставил квартиру жене с двумя моими дочерями. Первая дочь у нас Еленой родилась в 1968 году. Вторая – в 1975. Разошлись, как расходятся многие. Говоря словами Владимира Маяковского: «Любовная лодка разбилась о быт…». Последней каплей был услышанный случайно разговор в гостиной жены со старшей дочерью.
– Мама, почему ты продолжаешь жить с папой алкоголиком? – спрашивает дочь.
– Потерпи, доченька, скоро у нас будет новый папа…
Захожу в гостиную и говорю:
– Зачем долго ожидать? Завтра подаю на развод…
Мне стало понятно, что в этой семье я чужой. Всё так просто и банально. Я – артист. Человек богемный. Она – любящая мать своих дочек и сама актриса, но так и не поняла, что в этой сфере, дела без бутылки не делаются. Надо пить с нужными людьми. Это мужчинам. А у женщин актрис есть на этот счёт даже поговорка: «Не побудешь на диване, не побудешь на экране». Жена за всю жизнь не выпила даже стопки вина, была помешана на религии. Подруги у неё - какие-то старушки, они, как говорится, подливали масла в огонь. Когда мы жили вместе, я старался не обострять с нею отношений, порой закрывал глаза на её нелицеприятные высказывания в мой адрес. Конечно, разводиться я не думал. Более того, когда работал солистом в Доме органной и камерной музыки, устроил её работать там же ведущей на концерты. Её обаяние и прекрасная дикция понравились дирекции, и она проработала там до самой пенсии.
Она уже умерла. О мёртвых - хорошо или правду.
Жил я и у Миронова – любителя гитары, активного члена Ассоциации гитаристов, где меня выбрали президентом. Он с меня даже денег не брал. Старше меня, ленинградец, пережил голод. Часто был в командировках, а я жил один.
Флориан Юрьев, преподаватель полиграфического института, познакомил c девицей, которая работала на студии ТЕЛЕФИЛЬМ.
Молодая , интересная и я увлёкся, но она увидела, что я не герой её романа и вышла замуж за актёра. Вскоре она стала вдовой. Муж погиб в автомобильной аварии. В киевском оперном театре по понедельникам выходной. Кому- то в голову пришла хорошая идея – в этот день устраивать концерты. Особенно нравилась программа: «Вечер старинного романса». Я тоже принимал участие. Играл в своей обработке: «Я встретил вас…». В обработке Иванова - Крамского – «На заре ты её не буди». В своей обработке – «Вечерний звон», в обработке Сергея Орехова – «Дремлют плакучие ивы» и другие романсы. Аккомпанировал народной артистке Вере Любимовой, народным артистам: Константину Огневому, Владимиру Тимохину.
Последний предложил мне сотрудничать с ним, и мы серьёзно начали работать над программой: «Старинные русские романсы». Записали её на республиканском радио, а после и на грампластинку фирмы «Мелодия». Он был простым и не заносчивым. Иногда после работы и по рюмке водки выпивали. Он рассказывал - когда репетировалась опера «Екатерина Измайлова», приезжал на репетиции Шостакович. После премьеры сказал, что это лучшее исполнение его оперы. Газеты хвалили дирижёра, народного артиста СССР Константина Арсеньевича Симеонова. Его вызвали в горком партии, поздравили с успехом, но и заметили, что он не приходит к ним и не информирует о своих достижениях: «Мы узнаём всё о вас только из газет». На что он ответил: «Уважаемые, я не верхолаз, а артист», говоря этим, что он занимается искусством, а не восхождением по карьерной лестнице, посещая кабинеты горкома и министерства культуры.
– Нам пишут из театра, что вы не посещаете полит собрания, – заявили ему.
– Уважаемые, – ответил он, – я не член партии…
– Но вы руководитель театра, и должны интересоваться партийной жизнью театра, и ходить на семинары…
– Я уже старый и скоро попаду на тот свет. При встрече Карл Маркс меня простит и лично мне всё расскажет.
После постановки «Катерины» Симеонов решил осуществить свою давнюю мечту - Отелло Верди. Для главной партии у него уже был драматический тенор - Василий Третьяк, но сверху пришло указание, что Отелло будет готовить Стефан Турчак.
Симеонов обиделся и ушёл с театра.
Позвонил мне певец Тимохин: «Приезжай ко мне на репетицию. Москва хочет, чтобы я спел программу «Русский романс». Приехал. Он жил на Крещатике. Написали программу, и он пошёл в Министерство культуры её утверждать. Я остался его ожидать. Приходит через час и говорит, что с этой программой не дают гастрольное удостоверение, и в Москву мы не поедем. Нужно исполнять украинскую музыку. Нашли мы ноты романсов украинских композиторов. Я составил программу в двух отделениях. Владимир Ильич отнёс в министерство и, вернувшись улыбаясь сказал - разрешили. У меня тоже были трения с министерством. Чиновник министерства, мой хороший друг - Эдуард Кожуховский тоже мне указывал, что у меня в программе нет пьес советских композиторов.
Прокофьев, Шостакович - не пишут для гитары, а композиторов второго эшелона мой художественный вкус не позволяет играть. Я даже свои пьесы не играю. Получили гастрольное удостоверение. Приехали. Нас поселили в гостинице на Неглинной. На другой день у нас концерт в концертном зале на площади Маяковского. Первое отделение – романсы Чайковского. Пианист – Натан Шульман. Закончилось первое отделение и вижу картину - бежит Шульман с нотами, а за ним Тимохин, кроя его трёхэтажным матом. «Что ты мне наиграл?». « Володенька, - я не только концертмейстер, а и композитор, ну сыграл свои гармонии в некоторых местах». Второе отделение начал я, подготавливая публику исполнением нескольких романсов в обработке для гитары. Во втором отделении Тимохин пел романсы русских композиторов уже под аккомпанемент гитары.
Пел он, стараясь донести публике красоту слов и музыки русского старинного романса и ему это удалось. Был успех, цветы, пришли его друзья - певцы Большого театра и после концерта состоялось посещение ресторана Пекин, который находился рядом с залом имени Маяковского.
Владимир Тимохин договорился исполнить несколько концертов в Белоруссии. Программа «Русские романсы». Аккомпанемент – гитара и баянист Роман Иванский. Пианист не потребовался по простой причине: концерты были запланированы в санаториях и домах отдыха, где фортепиано отсутствуют, а если имеются, то они стоят в роли мебели. Их не то, что давно не настраивали, там нечего было настраивать. Отсутствовали не только струны, но даже клавиши. Поэтому – баян, а Роман был отменный музыкант. Привезли нас в огромный санаторий с большим залом. Тимохин отодвинул занавес и спрашивает: «Петя, а где интеллигенция этого города?». Отвечаю: «Владимир Ильич, вы же их в семнадцатом году на фонарях повесили». Сцену открыли. В зале человек пятьдесят, (концерт отменяется, если в зале нет десяти человек). Тимохин поёт, я играю. Он тенор, солист киевской оперы, поёт романсы о любви, я своим аккомпанементом нагнетаю страсти. Мы в ударе, получаем удовольствие от своего исполнения. Вдруг заходит женщина в белом халате и громким голосом объявляет: «Товарищи, кто не имел вечерний кефир – выйти из зала!». Все поднялись и ушли.
«Окончен бал, погасли свечи…», как там дальше – не помню, а мы пошли ужинать по- человечески, то есть, с водкой.
По-скотски – это значит без водки.
Когда меня включили в план Союз-концерта, первый концерт состоялся в Курске на родине моего отца. Я основательно подготовился. Первым номером моей программы была ми минорная сюита Баха. В филармонии Курска, наверное, подумали: «Приехал гитарист, не лауреат, нет звания. Куда его? Да – в рабочий клуб». Лучше, конечно бы – в музыкальную школу, там хотя бы публика подготовленная. Привезли меня на филармоническом автобусе Кубань, сделан весь из металла, подарок министра культуры Екатерины Фурцевой. Летом нагревается – сидишь как в бане, а зимой, из-за отсутствия отопления холодно. Бывало, привезут на концерт почти к началу, не успеешь даже согреться.
Итак, о первом своём концерте. Клуб мне сразу не понравился. Интуиция меня не подвела. Первой в сюите Баха идёт печальная, даже трагическая сарабанда. Вдруг крик из зала: «Хватит настраивать, давай пой!» От неожиданности я остановился. Мгновенно всё понял. Начал играть «Малагенью» Лекуона, «Огонь сердца» Алена, испанский танец «Сальвадор» и остальное в этом же духе. С тех пор я Баха не подготовленной публике не играл, да простят меня читатели за такое грубое сравнение. Попросил моей помощи певец Константин Огневой. Он сказал, что завтра у него концерт в «Октябрьском дворце», а Петренко, его аккомпаниатор, уехал с Гуляевым на гастроли, даже не позвонив. Договорились о встрече. Дверь открыл сам Огневой. Поразила шикарная квартира и белая арабская мебель. Сразу стопка коньяка и мы принялись за дело. Надо было подготовить восемь романсов. Остальные он поёт под фортепиано. Хорошо, что была магнитофонная запись. Некоторые романсы я знал. Прорепетировали, пообедали по-человечески с водочкой. На концерте было много публики, много аплодисментов. Я тоже соло играл, что давало возможность певцу отдохнуть.
Константин Огневой пользовался громадным успехом у женщин. Часто поздно приходил домой. Его жена спрашивала - «где был»?
- «Сегодня придумай сама» - был ответ.
После спектакля было собрание труппы дирижёр делал оценку спектакля. Следующий раз - был на дне рождении коллеги то на партсобрании. И, однажды приходит домой, жена жалобным голосом спрашивает? КОТЯ так она звала Константина, - где был?
- «Петя – я со страхом думаю о том времени, когда я постарею и не буду нужен женщинам» - с грустью в голосе говорил мне Огневой. Прошли годы, он в театре перестал петь, тенора раньше басов и баритонов заканчивают певческую карьеру, преподавал в консерватории, многие его ученики стали лауреатами, а он стал профессором.
Как-то идя на репетицию в консерваторию, к Которовичу, в вестибюле встретил Огневого. Я не знаю какое выражение было моего лица, но его лицо стало похоже на высушенное яблоко - всё в морщинах. Но он увидел испуг на моём лице. Петя помнишь - я тебе говорил, когда я постарею то не буду нужен женщинам? Оказалось, что они мне не нужны. Сказал и ушёл.
Четыре года я работал в киевской филармонии на договорных условиях. В штат меня включили благодаря Константину Огневому. Он стал художественным руководителем филармонии. После наших совместных концертов, узнав, что я уже четыре года оббиваю пороги филармонии и Министерства культуры Украины с просьбой включить меня в штат, позвонил мне и пригласил в филармонию. Зашёл к нему в кабинет. «Пиши заявление, – сказал он мне, – о переводе с договорных условий в штат». Я написал. Он и директор подписали моё заявление.
Я оказался солистом филармонии.
Предстояли двухмесячные гастроли по городам Украины. Организатором выступил ЦК комсомола Украины. Деньги от концертов должны были направляться для сооружения памятника Героям Перекопа. Надо сказать, что впоследствии деньги собрали немалые, а памятник так и не поставили. За два месяца состоялось более шестидесяти концертов. Были аншлаги в больших залах. А куда делись деньги? В мешках, а мешки, где? под глазами. Концерты проходили очень успешно. Ещё бы! В каждом из двух отделений пели знаменитые певцы: Константин Огневой и Юрий Гуляев. Первое отделение начинал Гарик Пекаровский. Он был по совместительству администратором, звукорежиссёром и осветителем. На гавайской гитаре, в сопровождении инструментального квартета он играл фантазию на темы украинских песен. Его игра напоминала мяуканье мартовских котов. В составе квартета я играл на классической гитаре и на электрогитаре. Меня Гарик ненавидел за острый язык, а Петренко любил. Огневой завершал первое отделение. Второе отделение начинал Валерий Петренко. Он играл две пьесы, эффектные в испанском стиле, стуча по деке ногтями. Публика была в восторге. И, конечно, Юрий Гуляев – любимец публики, звезда мирового класса, завершал концерт. В театре есть обычай: последний спектакль на гастролях называется «ЗЕЛЁНЫЙ», где актёры позволяют разные вольности, изменяют текст, иногда вставляют анекдоты.
В наш последний концерт нам тоже захотелось посмеяться.
Пиджак Гарика висел на спинке стула, гитара лежала на сиденье. Он, как всегда, был занят административными делами. В левом кармане у него лежала металлическая отполированная пластина, которой он водил по струнам. Я чёрными, заранее купленными нитками десятого размера зашил карман пиджака, в котором лежала пластина. Начало концерта. Выходит Гарик, подобострастно улыбаясь. Мы играем вступление, он в карман, а тот не открывается. Он нам кивает: «Повторить вступление!». Кладёт гитару на пол и начинает разрывать нитки, а в это время мы сыграли Попурри на украинские песни вместо него. Были бурные аплодисменты. Публика подумала, что это специальный номер. Второе отделение поёт Юрий Гуляев, и когда он должен петь Серенаду дон Кихота, подошёл ко мне и говорит: «Играй быстрее». Начал играть ритм болеро в таком темпе, что он не пел, а проговаривал слова. Когда мы играем проигрыш, он перед микрофоном щёлкает пальцами, имитируя кастаньеты. В таком темпе он не успевал щёлкать пальцами. Закрылся занавес, и он направился ко мне, хотел, наверное, сказать слова благодарности, но я его опередил. «Юрий Александрович, надо по утрам заниматься техникой. Не получилось сегодня!». Помню смешной случай. Концерт в летнем театре. Константин Огневой поёт романс – «Мне снился сон вчера, что ты меня ласкала». В это время внизу огромная чёрная собака начинает подвывать и лаять. Огневой продолжает: «от счастья плакал я. Я так любил». Собака воет ещё громче. Огневой перестал петь и говорит: «Уберите собаку - она мешает петь». В первом ряду поднимается очень поддатый старик и говорит: Пойте, она не кусается.
Летом устраивали гала концерты на стадионах. Это были праздничные зрелища: выступали известные артисты всех жанров. Эстрадные ансамбли, юмористы, балетные пары и известные вокалисты оперных театров. Мне рассказывал Константин Огневой - выступление в Донецке на стадионе: Перед выходом на сцену Огневой даёт ноты концертмейстеру - заслуженному артисту Льву Острину. «Костя мне ноты не нужны - я знаю на память». Огневой поёт украинскую народную песню – «повий витрэ на Вкраину», а пианист играет – «виють витри, виють буйни». Чем закончилось это выступление - не помню, но успех, наверное, был ошеломляющий.
Участвовал я и в другой интересной программе. Стихи Гарсии Лорки. Читала заслуженная артистка УССР Людмила Джигуль, а я играл народные испанские песни в обработке Лорки. Я обработал эти песни для гитары. Программа нравилась публике, и мы имели успех.
Наше концертное турне проходило по городам Украины, России, Латвии, Литвы, Эстонии, и Белоруссии. Людмила Джигуль предложила мне выступить в посольстве Австрии без гонорара - у неё были какие-то интересы, и я пошёл ей навстречу. Да и хотел, чтоб посол помог найти дядю Андрея. В первую мировую войну он попал в плен и его отправили в Австрию на работы. Работал на хозяина на небольшом заводе. В него влюбилась дочь хозяина, и они поженились. До второй мировой войны русские фамилии не меняли, и у меня была надежда найти старшего брата моего отца. Средний – Антон, жил в запорожской области, приезжал в 1963 году на похороны моего отца и привёз деньги, которые были, кстати. У матери денег не было, а я студент консерватории. Я концерт сыграл - посол пообещал найти моего дядю. Он попросил меня помочь австрийскому гитаристу Лео Витошинскому выступить в доме органной и камерной музыки. Жаба задавила оплатить аренду зала. Лео украинец, его предки приехали в Австрию, когда западная Украина входила в состав Австро-Венгерской империи. Сыграл концерт, тоже обещал мне устроить концерт в Австрии в 1994 году. Обещание не выполнил и уже и не выполнит. Умер в 2008 году. Ладно, бог ему судья.
Посол даже трубку не поднимал, отвечала секретарша то, что говорят секретарши в таких случаях. Поляк - директор филармонии Перуцкий, обещал и сделал, пригласил гитариста сыграть с оркестром новогодний концерт. Концерт Вилла -Лобоса для гитары и оркестра, публике понравился.
В то время партийная идеология проникала во все сферы жизни. Не оставила она без своего влияния и артистов. Нас заставили принять повышенные социалистические обязательства. На моё заявление о том, что я обязуюсь выучить новую программу, мне сказали, что я и без того должен за год выучить новую программу и потребовали от меня что-нибудь свеженькое. Ну, я и выдал им «свеженькое».
На общем собрании коллектива мне дали слово. Зал замер. Все знали, что я противник всяких глупостей, которые происходили в этом зале.
- Товарищи, – говорю я, – у меня в понедельник поездка в Германию на гастроли. Я беру повышенное социалистическое обязательство влюбить в себя немку со всеми вытекающими последствиями. В зале смех, а меня удалили с собрания. Приехал в Лейпциг. Меня хорошо встретили и поселили в гостиницу. Переводчица, молодая красивая немка, лет тридцати, брюнетка среднего роста, как она мне рассказала – увлекается конным спортом, сразу привлекла моё внимание. На концерте она объявляла мою программу. После концерта захотела, чтобы я поиграл в её номере. Вернулись в гостиницу, я взял бутылку водки и зашли в номер к ней. Разлил по стаканам. Но она пить не стала, взяла стаканы и вылила в унитаз. «Водку будешь пить с друзьями, а сейчас ты у женщины». Когда собрались, как говорят немцы, ins Bett (в постель), и я должен был выполнить своё повышенное соцобязательство, раздался телефонный звонок: «Мы знаем, что гитарист Полухин у вас в номере. Пусть покинет номер». Она отвечает: «Его у меня нет. Завтра я пойду к консулу и напишу на вас жалобу». Я взял гитару и быстро пошёл в свой номер. Утром ко мне пришёл человек в сером костюме, мы таких называли «игрок на мягком гобое» и спрашивает: «Где вы были ночью?». Отвечаю: «Был в ресторане «Погреб Ауэрбаха». Он: «Неправда, вы были у переводчицы и вас больше не пустят на зарубежные гастроли». Я ему: - не надо мне угрожать, я играю для престижа, а не ради денег - в соцстранах малые гонорары и то я должен пятьдесят процентов отнести в посольство. Я в Советском союзе намного больше зарабатываю, а отказаться от этих концертов я не могу - они проводятся по линии культурных обменов. Я думаю, что он куда следует написал, это его работа - стукача.
Я пообещал переводчице, что вызову её в Киев. Когда попытался это сделать через ОВИР – отдел виз и регистраций, то на меня наорала женщина - капитан МВД: «Что, тебе своих не хватает?» и выгнала. Позже мы встретились, но она увидела, что я уже не тот и уехала. А я так и не выполнил свое повышенное соцобязательство.
В 1972 году я работал в театральном институте на должности преподавателя кафедры муз-воспитания. Учил будущих актёров игре на гитаре. Как-то подходит ко мне студент и говорит: «Мой папа, режиссёр, Анатолий Слюсаренко, снял документальный фильм и хочет, чтобы вы написали к нему музыку и исполнили её на гитаре». Я пришёл на студию документальных фильмов. Анатолий Слесаренко показал мне фильм о войне – «Лети, лелеко, лети до Раски». Немцы сожгли вместе с людьми всё село. Такое же, как Хатынь. Я написал очень печальную музыку и сыграл её. Фильм показали по телевидению. Читаю титры: режиссёр Анатолий Слюсаренко, музыка Анатолия Слюсаренко, гитарист Пётр Полухин. Конечно, авторский гонорар я не получил. За исполнение заплатили какие-то копейки.
Фильм получил в Польше на краковском международном кинофестивале диплом, на московском – тоже диплом. Значительно позже этого Анатолия Слесаренко уволили из киностудии и из Союза кинематографистов за финансовые злоупотребления и сотрудничество в годы войны с немцами.
Киевское отделение фирмы «Мелодия» заказало мне музыку для сопровождения детских стихов Ефима Чеповетского, которые будут записываться на грампластинку. Проделал большую работу. Написал партитуру для малого симфонического оркестра. Пластинка называлась «Стишинки - смешинки» и была записана в 1980 году. Читает автор, а композитор – не указан. Естественно, денег мне не заплатили. Гарик Лещинер - гитарист эстрадно-симфонического оркестра радио и телевидения, мне позвонил и сказал, что меня разыскивает редактор радио литературных программ – Новоселитская Нина Мироновна. Пришёл к ней на теле - радио студию. Меня встретила высокая, полноватая женщина с большими тёмными глазами. Она дала мне сценарий радио - спектакля и попросила написать к нему музыку. За музыку к спектаклям мне платили по двести рублей. Я написал музыку более, чем к двадцати спектаклям. Видимо, моя музыка нравилась слушателям. Со мной студия сотрудничала много лет подряд. Однажды, Нина Мироновна звонит мне по телефону и говорит:
– Пётр, у нас появились деньги, и мы сможем платить вам по триста рублей за спектакль.
– Нужно написать музыку к постановке по повести Эрнеста Хемингуэя «Старик и море». Актёры – Богдан Ступка и сын Ады Роговцевой, Костя. Придите и возьмите сценарий. Пришёл. Взял сценарий и ушёл в хорошем настроении – акции мои поднялись.
При записи музыки я приглашал лучших музыкантов оперного или симфонического оркестров. Партию скрипки всегда исполнял мой партнёр по дуэту Богодар Которович. У него ставка – пять рублей минута. Отыграл тридцать минут и получил сто пятьдесят рублей. Пригласил меня в ресторан. За рюмкой в шутку спрашиваю: «Кто лучший композитор – Бетховен или Полухин? Отвечает: «Конечно, Полухин. Мне за Бетховена столько не платили». Я с упоением работал, когда писал музыку к спектаклю «Старик и море». Латиноамериканская музыка мне была знакома. Румба из этого спектакля стала популярной. Её играют гитаристы, дуэты и квартеты. Интересный момент. Прослушав музыку к спектаклю, Нина Мироновна спрашивает: «Где драматическая музыка, когда акула терзает рыбу?». Отвечаю: вы обещали 300 рублей - а вчера вы мне позвонили и сказали 200. «Акула только за дополнительную плату». Добавила сто рублей и записала это в контракт.
Когда Московский академический театр имени Маяковского гастролировал в Киеве, была сделана запись спектакля – «Приезжий из столицы или Суматоха в уездном городе». Пьеса Квитка- Основьяненко, которая была написана в 1827 году. Гоголь написал пьесу Ревизор в 1836 году. Сюжет один и тот же. Нина Мироновна предложила мне написать музыку к спектаклю и я согласился. – «Пётр - ты не будешь против, если мы в титры поставим и Богодара Которовича?». «Ты не член союза композиторов, нет звания могут быть проблемы. Богодар - заслуженный артист и, для художественного совета, который будет принимать спектакль, этого будет достаточно». Спектакль передавали по республиканскому радио в 1979 году. Когда мы пришли в филармонию - Богодара поздравляли, молодец - хорошую музыку написал.
В интернете есть эта запись и можете увидеть – композиторы - Пётр Полухин и Богодар Которович.
Как-то на Крещатике я встретил композитора Александра Осадчего. Не приветствуя, говорит мне:
– Я слушал какую ты полову пишешь для фильмов…
– Саша, – отвечаю, – знаешь какая разница между мной и тобой? – Мне заказывают эту полову, а тебе не заказывают потому, что ты не умеешь писать. Ты можешь писать только песни, которые никто не поёт.
В композиторской среде у меня было много друзей с которыми я часто общался. Мой друг Владимир Губа – очень талантливый композитор. Написал музыку к сорокам фильмам и десяти мультфильмам. Он входил в группу киевских композиторов авангардистов, в которой состояли такие композиторы, как Валентин Сильвестров, Леонид Грабовский, Виталий Годзяцкий, Василий Загорский. «Мы встречались, обсуждали новые опусы, – а вечерами играли в футбол», – рассказывал Владимир мне. Однажды они играли с футбольной заводской командой. Игроки завода были глухонемыми, и композиторы им проиграли. «Ну, конечно, заметил Валентин Сильвестров, – у них все Бетховены». Я начал часто выступать на телевидении, меня охотно приглашали. Играл только, как говорят музыканты, живьём. Не имел страха. Я знал себе цену. Богодар Которович на телевидении выступал только под фонограмму. Операторам это было неудобно – надо делать фонограммы, иногда несколько дублей. Были моменты, когда кто-то не может прийти на передачу, звонят мне – я всегда готов. Был однажды смешной случай. Играл скрипач Аркадий Винокуров под фонограмму. Во время передачи у него выпал из рук смычок, он нагибается его поднять, а музыка продолжает звучать.
После написания музыки к документальным фильмам я решил себя попробовать в написании музыки к другим телефильмам. Это мне удалось. В 1980 году мне заказали музыку к очередному телефильму. За неделю я должен был написать для оркестра музыку, где кроме всего прочего, есть производственный двухминутный эпизод: цех завода с работающими станками. Понимая, что не успею, я позвонил своему другу – Владимиру Быстрякову. Он пианист, лауреат конкурса имени Бедржиха Сметаны. Проявил себя, как талантливый композитор. Это его песня «Куда уехал цирк» в исполнении Валерия Леонтьева, стала хитом. Попросил его написать музыку к этому эпизоду. Он согласился. Я ему заплатил гонорар за работу. Познакомил его с музыкальным редактором «Телефильма». Думаю, что это было для него очень полезным знакомством. Кроме огромного количества песен, он написал музыку более чем к ста пятидесяти фильмам и телефильмам. Впоследствии стал ещё и писателем, автором юмористического цикла «Байки от Вовчика». Одну очень смешную историю рассказывал мне. Это случилось, когда он работал аккомпаниатором у народного артиста Украины Константина Огневого. Однажды у них был концерт в Мариуполе. Перед концертом директор дворца культуры приказал уборщице протереть от пыли рояль. Она забыла, а когда начался концерт – вспомнила. Во время концерта появилась с оранжевой тряпкой (старые трусы) и стала вытирать рояль. Публика ржёт в отпаде. Огневой не может понять: «В чём дело?». Посмотрел на брюки – застёгнуты, замолк. Публика в истерике! Огневой и аккомпаниатор старуху не видят – она сзади рояля выполняла приказ директора, тщательно протирая ножки рояля. Затем она переместилась. Взяла за локоть Огневого, извинилась и продолжила вытирать рояль.
Появившийся директор утащил старуху со сцены.
Недавно узнал - Владимир Быстряков не прогнулся перед бандеровской хунтой, не продался, как некоторые «гитарасты» типа Андрея Шилова. За свои критические высказывания в адрес организаторов «Евромайдана» и его последствий, был занесён в базу сайта «Миротворец».
С оплатой по факту - сколько отыграю – столько и получу. Играл сольные концерты.
Часто – в дуэте со скрипачом Богодаром Которовичем, с пианистом Николаем Сук.
Приходилось играть с литовским камерным оркестром (дирижёр - Саулюс Сондецкис). Иногда – с квартетом имени Николая Лысенко.
В доме, где жил Лысенко (в трёхстах метрах от моего) имеется его бюст, вделанный в стену дома. Проходя мимо, я часто думал: «Неважнецкую ты, Коля, музыку писал. Наверное, потому, что преподавал в институте благородных девиц. Не было времени для вдохновения. Прав был Пётр Ильич Чайковский, когда писал: «Вчера был у малороссийского композитора Николая Лысенко. На первое была музыка, а на второе – вареники. Второе оказалось лучшим».

[lubitel]

В киевской филармонии я играл с французским флейтистом Аленом Девенкуром, с виолончелистом Червовым, со студенческим квартетом, где первую скрипку играет моя дочь Мария Полухина. Со студенческим оркестром играли концерты Вивальди.
Конечно, не всегда мои выступления проходили идеально, без каких-либо юмористических происшествий. Незабываемый был концерт с профессором, гитаристом Николаем Михайленко. Мы были друзьями. Он попросил сыграть со мной дуэт, когда у меня будет концерт в зале филармонии. Выбрали дуэт Карулли. Это серенада в четырёх частях. Вскоре такая возможность представилась. В программе концерта дуэт шёл первым номером. Я должен исполнять партию первой гитары, а Николай – второй. Начался концерт. Вижу, что Николай после большого бодуна. Хорошо, что у меня на пюпитре стояли обе партии. Прыгал, как заяц, играя, то первую партию, то вторую, в местах, где была мелодия. Такого кайфа давно не получал, меня давил смех. После концерта Николай извинялся. Объяснил он своё состояние:
«Перепил у друга на дне рождения».Больше я с профессорами не играл – только с настоящими артистами.
Помню, ещё был случай. Я написал музыку к телефильму для трио: фортепиано, гитара и контрабас. Контрабасист сказал, что его жена профессор, преподаёт фортепиано в консерватории, свободно играет с листа. Она такое наиграла, что пришлось этот номер выбросить.
Или другой случай, правда, не со мной – с моим другом. Не могу назвать имя – он известный артист, работает на телевидении в Киеве. На гастролях поселили его в номере на двоих, с парнем - рабочим сцены. Парень купил бутылку водки, килограммовую банку гороха со свининой и собрался обедать. Поставил банку на электроплитку, а в это время зашёл мой друг и говорит: «пойди ка погуляй, а я с девушкой пообщаюсь». Парень ушёл, забыв выключить электроплитку. В самый кульминационный момент общения любовников – банка нагрелась и взорвалась. Горячий горох, не хуже осколков разорвавшейся мины, полетел в разные стороны. Горох обрызгал стены и потолок. Пришлось всё мыть и заново красить.
Позвонил директор филармонии Аркадий Лобанов – «Твои документы на звание «Заслуженный артист», – сказал он, – отправлены в Министерство культуры, но министр Романенко Алексей Корнеевич, хочет тебя послушать в концерте.
– Сколько тебе надо времени на подготовку концерта?».
– Думаю, что через месяц буду готов, – ответил я. – « Всё зависит от готовности музыкантов, с которыми буду играть».
Со струнным квартетом филармонии подготовили программу для первого отделения: Гайдн – «Квартет с гитарой». Вивальди – «Концерт ре мажор для гитары и струнных» и Карулли – «Концерт для гитары и струнных». Второе отделение сольное и виртуозное: Альбенис – «Астурия, Торроба_– «Кастильская сюита», Турина – «Севилья», Паганини – «Венецианский карнавал», Таррега – «Арагонская хота».
Концерт был в мае. В зале битком, даже на балконе были слушатели. Это меня успокоило, и волнения не было, а было желание сыграть так, чтобы у Министра культуры не было сомнений в моём мастерстве. От него зависело моё звание, которое давало прибавку к моей заработной плате. После концерта публика устроила мне овацию и многие пришли за кулисы брать автографы.
Директор Аркадий Лобанов подошёл с министром, который раньше был ректором пединститута. Поблагодарили за игру. Министр спрашивает: «Почему у тебя я длинные волосы?» Отвечаю: «Товарищ, министр, когда директор филармонии сказал мне, что вы будете на концерте, я занимался целыми днями, иногда забывал пообедать, вы понимаете, – не было времени постричься. Но завтра же постригусь». «Хорошо, – заметил он, – а то у вас вид какого - то битла, а не солиста филармонии. Да у вас пальцы бегали, как у моей машинистки». Да, но у меня нет этой маленькой штучки - подумал я.
В киевской филармонии, особенно, после того, как мне заслуженного дали, стали меня, как говорится, во все дыры запихивать. Включили в бригаду по обслуживанию работников села. Можете себе представить: концерт на поляне под яворами. Играю «Серенаду» Малатса, а вокруг овцы блеют, коровы мычат не доенные. Доярки, забыв про них, внемлют чудным звукам гитары. Абсурд! А отказаться нельзя. Искусство - в массы, даже если этого они не хотят.
Позвонили из концертного отдела. Я должен на следующий день, в десять утра, ехать на гастроли в составе ведущих артистов филармонии. Приехал в филармонию. Там собралась группа артистов десять человек и лектор ЦК партии – Герой Советского Союза, лётчица, кажется - звали её Мария Ивановна. Сели в автобус и поехали в аэропорт «Жуляны».
Программа называлась «Агит-перелёт: «Борьба за мир в действии». Маршрут: Харьков Луганск Донецк. Прилетели в Харьков на следующий день. Лекция и воспоминания лётчицы, а вечером концерт в зале. Потом мы прилетели в Луганск. Я даже в гостинице не поселялся, узнал, где концерт вечером, на такси и к матери.
После Луганска перелетели в Донецк. По окончанию последнего концерта в Донецке, нам устроили прощальный банкет. В то время СССР был в авангарде борьбы за мир. Самые популярные в стране композиторы писали на слова не менее выдающихся поэтов песни в защиту мира. Достаточно вспомнить песню Аркадия Островского на слова Льва Ошанина: «Пусть всегда будет солнце», или песню Эдуарда Колмановского на слова Евгения Евтушенко: «Хотят ли русские войны?». Фольклор тоже не отставал от маститых авторов. На банкете всех насмешила частушка, спетая Марией Ивановной, С неба звёздочка упала – прямо милому в штаны. Пусть там всё повыбивает – лишь бы не было войны.
Осенью у нас с Которовичем - плановые концерты в Луганске и в Донецке. Приехали в Луганск. Концерт в филармонии, а после банкет у Михайлёвых. Виктор, гобоист и композитор, его жена – Евгения, музыковед филармонии - сейчас она профессор, член союза композиторов Украины, заслуженный деятель искусств. С Виктором мы учились на одном курсе в музучилище. Замечательно он играл джаз на саксофоне и замечательный композитор.
После банкета Богодар предложил переночевать в гостинице, но я сказал, - что обещал матери после концерта приехать. Мать меня разбудила рано, положила мне в сумку жареную курицу, помидоры, огурцы, хлеб и бутылку вина из винограда ИЗАБЕЛА, завернув в газету. Виноград рос прямо у нас в саду, и мать из него делала отменное вино. Сел на такси. Таксист меня спросил – «Почему так рано? Поезд на Донецк отправляется в 6 утра? ». Приехали на вокзал - Богодар меня уже ожидал. Было холодно, мы были одеты в кожаные пальто и кожаные кепки. Ну, точно, как агенты ЧК. Богодар был похож на Феликса Дзержинского - худой, злой, но только без бороды. Подошёл поезд, - пассажиры - рабочие, шахтёры, которые ехали на заводы, шахты и одеты были соответственно, мы на их фоне - как белые вороны. Сели на лавках, напротив друг друга. Я положил футляр с гитарой на колени. Достал содержимое сумки. Богодар - бутылку водки, и завтрак начался. Когда Богодар разлил водку по стаканам - соседи перестали разговаривать, наверно, у них челюсть отвисла, а когда, допив водку, я сказал - пора «полирнуться» - освободив бутылку от газет, налив вино Богодару и себе. У работяги, который сидел рядом, глаза на лоб полезли. Повернул бутылку, а там наклейка «ДЕНАТУРАТ – яд, не пить». Мать разжигала керогаз денатуратом, а пустые бутылки мыла, наполняла вином и закрывала сухим кочаном кукурузного початка.
Настроение от выпитого улучшилось, сонливость прошла, и мы запели – «мы с товарищем вдвоём работали на дизеле. Он мудак, и я мудак у нас дизель скиздели». Открыв футляр, я достал гитару и спел песню, знакомую всем на Донбассе. «Там на шахте угольной хер нашли отрубленный и топор, зазубренный рядом с ним лежал. Девушки пригожие на б..дей похожие вышли в степь донецкую на хер посмотреть». Оживление и аплодисменты, факт - что песня им понравилась. Рядом сидящий спросил - откуда я. «Местный, с рабочего района КАМЕННЫЙ БРОД». Когда мы приехали в Донецк и выходили с вагона - один обернувшись, сказал – вы настоящие артисты.
На перроне нас ожидал администратор филармонии. Мы сели в автобус и поехали в гостиницу. Вечером в концертном зале наше выступление. Программа – Паганини: сонаты для скрипки и гитары. Мануэль де Фалья, Испанская сюита. Нас знали - мы не первый раз приехали. Был успех - девушки пришли брать автографы, но Виктор Костриж, дирижёр симфонического оркестра, забрал нас на ужин домой.
За рюмкой коньяка я договорился, что сыграю свой концерт для гитары и оркестра. Обещание выполнил, и я играл концерт. Концертмейстер оркестра, мой земляк, великолепный скрипач Владимир Гамарь.
Через несколько лет, когда мы приехали в Душанбе - нас встречал Виктор Костриж. Он дирижёр симфонического оркестра и таджики его уважают. Когда он дирижирует - зал полон, оркестр играл интересные программы. Когда исполняют музыку местного композитора - это национальный праздник. Жарят шашлыки, пьют вино и у оркестра выходные дни.
Когда он и оркестр исполняли именитого украинского композитора - такое впечатление, что композитор сделал одолжение, позволяя исполнять его последний шедевр. Последний, больше его не исполняли, я свидетель таких авторских концертов.
После репетиции с Богодаром в его классе консерватории он сказал, что он договорился о встрече с Флорианом Юрьевым у него на квартире. Немного пройдя по Крещатику, возле ломбарда - зашли во двор, подошли к старому дому, который, наверное, красили перед революцией. Поднялись на последний этаж, постучали - нам открыл двери худой лет 60-ти, мужчина. Угостил чаем, у него были вопросы к Богодару, которые касались скрипки.
Я разглядывал помещение. Старый рояль, полки, заставленные книгами. Сосед - мастер по изготовлению надгробий. Когда заходил - говорил – « и сколько можно было б водки купить, продав эти книги». Я с Флорианом подружился, он приходил на мои концерты. Филармония метров 300.
Флориан Юрьев - архитектор, художник, теоретик искусcтв, мастер, книжный график, музыкант, педагог, поэт и композитор.
Автор герба города Киева 1966-1995 годов. Автор концертного зала в форме летающей тарелки для исполнения цветомузыки. Он родился в 1929 году. В августе ему исполнилось 90 лет. Его дед по материнской линии – тунгус, белый шаман. Леонардо да Винчи - советского разлива. Уникальная личность и при этом добрый и отзывчивый человек. На мой день рождения - вылепил меня, сидящего с подогнутыми ногами, а из паха торчал рог, расширяясь кверху, выше головы, в который мы наливали водку в гидропарке, празднуя мой день рождения. Он мне в Канаду выслал книгу с фотографиями скрипок и его музыкальные произведения, и разработки цветоряда из 16 спектральных тонов – условно - цветовую гамму. В этой гамме может быть до 180 цветов - столько оттенков спектра различает человеческое зрение. Группы цветов составляют гармоническое единство, он их называет аккордными модусами цветовой гармонии. Как в музыке существуют мажор и минор, так и аккорды-модусы могут быть радостными и тёплыми, или холодными и печальными.
С Дмитрием Выдриным я познакомился, когда он, в составе бригады «АГИТ - ПЕРЕЛЁТ», был лектором или журналистом.
Я не знаю - я на лекции не ходил, а занимался повышением техники игры на гитаре. Я не был членом партии и меня не могли заставить слушать агитку БЕДНОГО ДЕМЬЯНА. В Киеве - мы встречались в его однокомнатной квартире, где он тогда жил с первой женой. Иногда приходила Женя Хачатурян - красивая армянка, стюардесса международных авиалиний. Она закончила университет и свободно говорила на английском, французском и немецком языках. Она мне нравилась, но так мы и не встретились наедине. И я, как понял - она девушка серьёзная. Только однажды я её провожал – но мы остались друзьями. Я её вспоминаю с какой-то грустью. Дмитрий Выдрин – профессор, автор более 500 работ по философии, политологии и международным отношениям, был заместителем секретаря СНБО - Совет национальной безопасности и обороны.
В 2006 году - депутат Верховной рады. Был советником 4-х президентов Украины. Когда его спрашивали, кем он работает – отвечал: «я даю советы, а они мне платят деньги». Однажды он дал совет президенту Бушу, когда тот пил пиво из горлышка. Дмитрий сказал, что пить пиво из стакана вкуснее. Потом на каком-то приёме разлили пиво по стаканам, и Буш сказал - да так вкуснее. Он гордился тем, что дал хороший совет американскому президенту. Последний раз мы встретились в бельгийском посольстве. Я играл концерт, а его пригласили на приём. Я читаю его статьи, мне они нравятся - они оригинальные, и он сейчас не в банде бандеровских проходимцев. Недавно я прочитал его статью «выборы…выборы...».
Вспомнилась давняя история. Меня с моим другом, великим гитаристом - Петром Ивановичем Полухиным, сосватали на выгодную халтурку - провести за неплохой гонорар творческую предвыборную встречу с избирателями в одном дальнем колхозе. Маэстро одно отделение играет. Ну, а я потом рассказываю что-то о международном положении.
Большой зал сельского клуба. Человек триста в фуфайках и плюшевых жакетах (до сих пор не знаю, кто изобрёл этот уникальный женский бренд). Зрителей сняли прямо с вечерней дойки и каких-то сезонных работ.
Шумно, потно, накурено. Музыкант выходит в белом фраке (честное слово!), трепетно берёт свою уникальную, старинной работы, фамильную гитару и начинает играть композиции Баха (он был единственный в стране, кто поднял гитару до таких высот.) зал притих и только минут через сорок робкий пропитый голос прозвучал из недр клуба культуры: «Уважаемый, хватит уже настраивать. Играйте».
Потом было второе отделение встречи. Теперь уже председатель вывел на сцену меня. Лично подвёл к трибуне, а сам сел за столик, покрытый кумачом. Сказал с трудом: а сейчас лекция о ситуации в мире. И тут же нетрезво вырубился, уронив голову на громадные кулаки. Я достал бумаги. Разложил их на трибуне. Откашлялся и посмотрел в зал. Благодарные зрители оценили мою готовность начать лекцию и зааплодировали. Шум вырвал председателя из глубоких колхозных грез. Он мгновенно встрепенулся. Встал и тоже зааплодировал. Потом неожиданно сказал: Спасибочки за полезную лекцию. За работу товарищи. И все разошлись без малейшего удивления…
Р.ДЕРВИШ - псевдоним Выдрина.
После окончания службы в армии в ансамбле песни и пляски киевского военного округа, Валерий Куринский вернулся в консерваторию изучать скрипку. Закончив консерваторию, музыкантом не работал, а хлеб зарабатывал литературным делом. На его стихи писали песни композиторы - Игорь Шамо, Юрий Щуровский и я ему заказывал стихи для песни в телевизионном фильме. После развода с женой снимал комнату возле Русского театра. Много в ней побывало людей искусcтва. И я захаживал. Как-то он мне позвонил – «приезжай есть повод напиться». Приехал он, - показывает опухоль. Врачи сказали - рак лимфатических желез.
Мне стало жаль его - он мой земляк с Луганска и однополчанин. И он запил, загулял с девицами - прощался с жизнью. Через месяц звонит и говорит - опухоль исчезла. Врачи спрашивали - это ты лечился народной медициной? – «да пил водку с утра до ночи». Не поверили. Умер он в 2015 году, прожив после заболевания раком тридцать лет. Основал и возглавил собственную Международную Академию Авто дидактики. Опубликовал 15 книг, и статьи излагающих его систему самообразования и изучение языков. Автор более 500 сонетов на русском, украинском и английском языках. Известный философ, учёный. Участник всемирных научных конгрессов.
Когда бы мне сказали, что Куринский, который ходил за диезами и пил водку с Шалом Алейхемым, изучит тридцать языков - я бы крайне удивился.
Но что-то в его характере авантюрное было. Он пригласил меня на свой авторский концерт скрипичной музыки. После концерта выходя из зала, я услышал разговор двух пожилых евреев. «Ну, как? Что сказать? ». Это его музыка.
Как-то спонтанно организовалась группа четырёх. Композитор - профессор, народный артист УССР Мирослав Скорик. Нардный артист - Богодар Которович. Пианист - заслуженный артист Николай Сук и я. Мы встречались на квартире главного бухгалтера филармонии Лиды, высокой, лет сорока женщины, слегка полноватой и миловидной. В отличие от могучей кучки - мы играли, но только в карты, слегка выпивали, но не напивались, мы же люди искусства, рассказывали всякие истории и травили анекдоты.
Мирослав Скорик рассказал, что когда он был в Москве на семинаре композиторов советского союза, композиторы показывали свои новые сочинения. Вела семинар музыковед, заслуженный деятель искусств, которой пора внуков нянчить, а не своим писклявым старческим голосом объявлять выступления композиторов. Она объявляет следующее выступление: А теперь казахский композитор покажет вам кюй. Это небольшое по размерам, но весёлое по содержанию произведение. Стоял гомерический смех, композитор не мог начать играть на домбре казахский инструментальный напев.
Богодар Которович рассказал, что Степан Турчак - дирижёр, когда был в Ленинграде, встречался с Евгением Мравинским и стал разговаривать на украинском языке. Мравинский, не зная языка, стоял смущённый, не зная, что ответить. Его выручил дирижёр Темирканов - он стал отвечать Турчаку на осетинском.
Я рассказал, что после концерта в Ялте, на другой день я прогуливался по набережной и ко мне подошёл мужчина в костюме. Поздоровавшись, он сказал, что был на моём концерте - он инженер, приехал из Сибири на отдых. Ему понравилась моя игра, он любитель гитары и хочет со мной выпить. А где? Здесь, подошли к автомату газвода , он из бутылки, которая была в внутреннем кармане пиджака, налил водку в стакан мне и себе. Выпили, запили газводой и разошлись. В это время был сухой закон, поэтому для конспирации водка наливалась из кармана.
Другой случай там же в Ялте, когда я там отдыхал. Не помню, как там оказалась моя знакомая с подругой. Прогуливаясь по набережной, мы зашли в гастроном я купил бутылку коньяка и куриные яйца. В летнем кафе, выпив содержимое яиц, я наливал коньяк, и мы на виду посетителей кафе пили, и, увлёкшись, даже начали чокаться.
Николай Сук, пианист, рассказал историю. Мстислав Ростропович одно время жил в кооперативном доме союза композиторов и там же проживал Арам Ильич Хачатурян. Дом находился в Газетном переулке 13. Ему надоели проезжающие машины, и он позвонил в ГАИ - машины мешают ему сочинять музыку. ГАИ удовлетворили просьбу знаменитого композитора, и повесили знак <<кирпич>>. Когда Ростропович подъехал к Газетному переулку там висел <<кирпич>>. Он позвонил в ГАИ, ему сказали - это по просьбе знаменитого композитора Хачатуряна. Когда он в консерватории встретил Хачатуряна, приветствуя его, он сказал: «Здравствуйте Арам Кирпич». Тот жутко рассердился и отношения были испорчены.
Когда меня включили в план Союзконцерта, - первый концерт в Курской области, на родине моего отца. Я основательно подготовился. Первым номером моей программы была ми минорная сюита Баха. В филармонии Курска, наверное, подумали: «Приехал гитарист, не лауреат, нет звания. Куда его? Да – в рабочий клуб». Лучше, конечно бы, – в музыкальную школу, там хотя бы публика, подготовленная. Привезли меня на филармоническом автобусе. Он черниговского автозавода, сделан весь из металла. Летом нагревается – сидишь как в бане, а зимой, из - за отсутствия отопления холодно. Бывало, привезут на концерт почти к началу, не успеваешь даже согреться.
Итак, о первом своём концерте. Клуб мне сразу не понравился. Интуиция меня не подвела. Первой в сюите Баха идёт печальная, даже трагическая сарабанда. Вдруг крик из зала: «Хватит настраивать, давай пой!» От неожиданности я остановился. Мгновенно всё понял. Начал играть «Малагенью» Лекуона, «Огонь сердца» Алена, испанский танец «Сальвадор» и остальное в этом же духе. С тех пор я Баха не подготовленной публике не играл. Я Чакону из второй партиты для скрипки Баха на гитаре не воспринимаю. Она очень драматична, экспрессивна. Скрипка, орган, могут своим звуком это передать, но гитара – нет. Ни Сеговии, ни другим гитаристам, так и не удалось достичь такого эффекта, который достигали своим исполнением Чаконы скрипачи Яша Хейфец и Леонид Коган. Исполнение на гитаре Чаконы – это, примерно, то же самое, если бы импотент пытается заняться сексом с женщиной. Да простят меня читатели за такое грубое сравнение.
Гастролируя по Сибири, часто приходилось делать остановки в Москве в Домодедово и совершать переезд во Внуково, а затем самолётом в Киев. Часто были случаи, когда между прилётом и отлётом было много времени. Тогда я заезжал к Евгению Ларичеву. Мне было интересно с ним общаться. У него университетское образование. Он прекрасно владел гитарой.
Талантливый аранжировщик русских песен и, наверное, нет такого гитариста, который бы не играл его пьесы. Галина, его жена - тоже гитаристка. Красивая и хлебосольная. Готовила нам закуски, и мы по рюмке водки выпивали, разговаривая о гитаре, гитаристах. Это был настоящий артист и большой души человек. Евгений умер в 2013 году на восьмидесятом году жизни, пережив свою жену на два года.
Были у меня встречи и со Славским Владимиром. Он был инвалидом без обеих ног. Преподавал гитару в музыкальном училище имени Октябрьской революции. У всех концертирующих в Москве зарубежных гитаристов выпрашивал ноты для гитары, которые не издавались в СССР и составлял сборники для публикации. За это ему большое спасибо, но, как с человеком, у меня с ним не сложились дружеские отношения.
В ту пору я собирался сыграть гитарный концерт композитора Марио Кастельнуово – Тедеско. У меня была копия партитуры, но очень плохого качества. Заехал в Харьков, попросил своего друга Ивана Балана переписать эту партитуру. Он подрабатывал переписчиком нот. У него был хороший почерк. Тот согласился. Но мне представилась возможность заехать к Славскому – я летел на очередные гастроли. Зная, что у него много нот, захватив бутылку водки, я пришёл к нему. Клавир у него был. Я купил у него за десять рублей. Попросил меня поиграть. Когда я закончил игру, он сделал мне замечание о моём неправильном звукоизвлечении. Я попросил показать, как правильно. Но он отказался, заявив, что он не исполнитель, а преподаватель.
В то время в среде гитаристов шла отчаянная борьба между сторонниками старинного способа звукоизвлечения и нового, более виртуозного. Славский был приверженцем старого способа. В конечном счёте мы разругались. Позже мы встретились в Донецке на гитарном фестивале, организованном братьями Иванниковыми – Аркадием и Павлом. Я с симфоническим оркестром играл свой концерт для гитары и оркестра, посвящённый Лео Брауэру, кубинскому гитаристу и композитору. Но и тут Славский не удержался от того, чтобы не «укусить» меня. Он заявил гитаристам и своим ученикам, будто я передрал его у Лео Брауэра. Славский, того не ведая, сделал мне комплимент. Если моя музыка была близка к музыке кубинца, то значит - посвящение удалось. Его ученики испортили мне кожаный плащ, облив его ацетоном.
Я начал часто выступать на телевидении, меня охотно приглашали. Играл только, как говорят музыканты, живьём. Не имел страха. Я знал себе цену. Богодар Которович на телевидение выступал только под фонограмму. Операторам это было неудобно – надо делать фонограммы, иногда несколько дублей. Были моменты, когда кто-то не может прийти на передачу – звонят мне – я всегда готов. Был однажды смешной случай. Играл скрипач Аркадий Винокуров под фонограмму. Во время передачи у него выпал из рук смычок, он нагибается его поднять, а музыка продолжает звучать.
В киевской филармонии я играл с французским флейтистом Аленом Девенкуром, с виолончелистом и с заслуженным артистом УССР Червовым, с квартетом имени Лысенко. С молодым квартетом филармонии, где первая скрипка - Семён Кобець, который пошёл в рекламный отдел и устроил скандал. На афише моего концерта было напечатано - Семён Кобель.
В Киево-Печерской лавре я играл 4 концерта Антонио Вивальди для гитары и клавесина в собственной обработке. Партию клавесина исполняла молодая, красивая солистка филармонии Инна Порошина. Второе отделение. Я играл соло - произведения Николо Паганини. Большая соната. Семь менуэтов. Соната ля мажор. Венецианский карнавал. Концерты 14 и 15 декабря.
С 1985года, к 250-летию Иосифа Гайдна, сыграл я, Богодар Которович и струнный квартет. 1 скрипка - Эдуард Идельчук. 2 скрипка - Олег Которович. Альт - Анатолий Зелинский, виолончель - Виктор Боровик. Программа – Гайдн, Кассация для гитары и скрипки. Дивертисмент для гитары и струнных инструментов. Карулли, концерт для гитары и струнных. Вивальди, концерт для гитары и струнных. Паганини, концертная соната для гитары и скрипки. Паганини, серенада для 2-х скрипок и гитары. Квартет имени Лысенко в составе заслуженных артистов УССР А. Баженов, Ю. Холодов, Л. Краснощок, Б. Крыса и я - сыграли в зале филармонии квинтеты Бокеринни, 4 октября 1983 году.
В 1982 году получил звание заслуженного артиста УССР, вручал медаль заведующий отделом агитации и пропаганды ЦК КПУ Леонид Кравчук. В колонном зале филармонии программа – испанская музыка 16-20 веков. В первом отделении Луис Милан. Луис де Нарваес. Алонсо Мударра. Гаспар Санз. Второе отделение: Федерико Морено-Торроба - замки Испании. Хоакин Турина - Севилья. Исаак Альбенис - серенада Кадис, Малагенья - Отзувки калетты, серенада Алая башня, легенда Астурия. Таррега - Арагонская хота.
Когда я играл в Луганске, земляки меня порадовали. На афише вместо Альбенис, было написано Альпенис. В городе Стрий Львовской области, на афише - концерт заслуженной артистки П. Полухановой. В Баку моего партнёра ведущая назвала Богодур. Евреи его называли Канторович.
Прилетев в Баку на концерт - меня встретил администратор, привёз в гостиницу и поселил в люксовый номер. Я давно не жил в таком номере и не эстрадный артист, на мне больших денег не заработаешь. Когда я пошёл в филармонию оформить документы - спросил у прохожих, как пройти в филармонию, мне указали улицу, по которой я должен идти и там недалеко филармония. Идя по улице, читаю название имени Полухина. И я понял, почему мне дали люкс. Подумали, что я какой-то родственник Полухина Владимира Фёдоровича, члена коллегии комиссариата по военно-морским делам. Его расстреляли вместе с Бакинскими комиссарами. Да, подумал я - придётся переходить в простой номер. Когда меня в филармонии спросили родственник ли я комиссара Полухина - я сказал, что нет, мой отец говорил, что какой-то Полухин был комиссаром и погиб, но это однофамилец.
Оформил я документы и вернулся вечером в гостиницу. Постучали в дверь, я открыл, на пороге стоял парень с чемоданом и сказал, что он пианист из Москвы и ему не забронировали номер и может ли он до утра у меня побыть. «Почему до утра - здесь 2 комнаты можешь располагаться».
Достаётся бутылка московской водки, закуски и он рассказывал, как он играл в Нью-Йорке в парке при многотысячной публике концерт Гершвина. Я был у него на концерте, он играл большую сонату Шуберта. Не помню его фамилии - пианист он высокого класса. Был он и на моём концерте и сказал, что Альбенис на гитаре лучше звучит, чем на рояле. Большинство пьес Альбениса написано те, у которых гитарная фактура. Пьесы Альбениса входят в репертуар многих гитаристов мира.
В зале Капеллы Санкт-Петербурга мне тоже приходилось играть. За ним установилась репутация идеального в акустическом отношении зала. Проблему достижения хорошего резонанса архитектор разрешил, сконструировав пол и потолок в виде скрипичной деки. Директором зала была моя знакомая Раиса. Раньше она была директором камерного хора дома органной и камерной музыки в Киеве. Я предложил абонемент - ЗВУЧИТ ГИТАРА - 5 советских гитаристов и один иностранный. Я сыграл 2 сольных концерта и концерт в дуэте с Богодаром Которовичем. Абонемент пользовался успехом. Раиса, директор капеллы, умерла молодой, и абонемент отменили.
Также я играл с пианистом Пейсаховым в первом отделении - 3 концерта Антонио Вивальди, а во втором - свой концерт в обработке для гитары и фортепиано.
Случай смешной - правда, не со мной – с моим другом. Не могу назвать имя – он известный артист, работает на телевидении в Киеве. На гастролях поселили его в номере на двоих с парнем - рабочим сцены. Парень купил бутылку водки, килограммовую банку гороха со свининой и собрался обедать. Поставил банку на электроплитку, а в это время зашёл мой друг и говорит: «пойди погуляй, а я с девушкой пообщаюсь». Парень ушёл, забыв выключить электроплитку. В самый кульминационный момент общения любовников – банка нагрелась и взорвалась. Горячий горох, не хуже осколков разорвавшейся мины, полетел в разные стороны. Горох обрызгал стены и потолок. Пришлось всё мыть и заново красить.
УКРКОНЦЕРТ послал меня на концерты в Чернигове и в Нежине.
Последний славится маленькими огурчиками, засоленными в банках, которые в продаже очень редко бывали – всё шло на стол правительству. В Чернигове после концерта меня пригласил к себе домой замечательный гитарный мастер Николай Ещенко, на гитаре которого я играл. Были вареники с творогом, с капустой, с картошкой и вино. От водки я отказался. Потом Николай показал свою новую мастерскую. Гитар не было, их раскупали быстро. Заказы ждали годами. Последние годы он старался не делать палисандровые гитары – у него была аллергия на палисандровую пыль, приходилось работать в противогазе.
Приехал я в Нежин на автобусе – это город в Черниговской области. Концерт в Нежинском педагогическом институте имени Николая Гоголя. Раньше это была гимназия высших наук, которая по уставу приравнивалась к университету. Здесь 1821-1828 учился Николай Гоголь. Над входом вделана в стену мемориальная доска, на которой сообщается, что в этих стенах учился Николай Гоголь. Несколько залов отведено под литературно - мемориальный музей Н. В. Гоголя. Концерт днём, в шестнадцать часов. В программе итальянская и испанская музыка. Когда я почувствовал, что контакт с публикой налажен и мне стало легко играть, в зал заходит преподаватель и громким голосом кричит: «Заканчивай, сейчас здесь будет собрание!». Я поднялся и говорю: «Собрание важнее концерта гитариста?». «Ты у меня поговори, – заорал он угрожающе. И это преподаватель, который должен сеять «разумное, доброе, вечное» …
Я поехал на автовокзал, хорошо, что был рейс на Киев, купил билет и скорее от этого хамства.
После этого у меня состоялось два концерта, один в Днепропетровске, а другой в Кривом Роге. В Днепропетровске меня встретил Михаил Анисимович Флейтман – гитарист и создатель гитарного дуэта. Он стал известен, как изготовитель чудесного самогона, фирменного, с наклейкой «Анисимовка шестиструйная». Преподаватель он был отличный. Его ученики очень уважали.
После Днепропетровска меня на автобусе повезли в Кривой Рог. Концерт в два часа дня в ПТУ. Вышел на сцену, сел и ожидаю, когда зал утихнет. Как я понял, что они даже не заметили меня, разговоры, смех. Я поднялся и говорю: «Ребята, прошу внимания, потерпите пятнадцать минут, я поиграю. Такая у меня работа – я не могу не играть. Я бы заплатил свои деньги, лишь бы не быть здесь, но не имею права – должен нести искусство в массы, даже если массы этого не хотят». Притихли. Я сыграл несколько пьес и ушёл переодеваться в комнату. Забегает начальник по культурно - просветительской работе и орёт: «Что ты нам халтуру толкаешь? – Почему не пел?». Отвечаю: «Простудился и потерял голос». Потом, когда я был по своим делам в министерстве культуры, Виктор Комыня, с которым я учился в консерватории, а сейчас он начальник отдела по письмам, показал письмо -жалобу из Кривого Рога, о том, что я халтурщик – «не пел, а что - то брынькал».
Однажды мне позвонила музыковед из союза композиторов: «Приедет французский флейтист Ален Девенкур. Ему нужен гитарист». Меня это заинтересовало. Музыковед показала мне ноты произведений и сказала, что концерт состоится через месяц. Программа концерта была довольно насыщенной:
1. И. – С. Бах: «Соната до мажор».
2. Ф. Шуберт: «Оригинальные танцы».
3. М. Джульяни: «Большая соната ля мажор».
4. Н. Паганини: «Концертная соната ля мажор».
5. Э. Вилла-Лобос: «Подношение цветов».
6. В. Буркхард: «Серенада».
7. М. Равель: «Пьеса в форме хабанеры».
8. Ж. Ибер: «Антракт».
Программа очень сложная, но у меня был опыт ансамблевой игры, и я согласился, забыв посмотреть условия контракта. Трудился, как раб на галерах, изучал партитуру сочинений, практиковался по 4 часа в день.
Приехал флейтист и мы стали репетировать. Он начал мне ставить в пример гитариста Рональда Дьенса, с которым играл во Франции. Я ему возразил: «У нас три репетиции, не допускайте вольностей, играйте ритмично и всё будет окэй». Он почувствовал, что я могу его послать и уйти. Успокоился. Концерт прошёл с большим успехом. Он такого не ожидал.
Пришёл в посольство Франции за гонораром, а посол мне говорит, что со мной контракта не заключал. – «Музыковед сказала мне, что с вами договорилась. Обращайтесь к ней». Пришлось мне разыграть дипломатию и сказать, что позвоню послу Аргентины Луису Бакериза, и расскажу ему, как со мной поступили французы. Думаю, что это его испугало. Он заплатил мне 50 долларов, налил мне вина – какого-то кисляка. Как говорится, с паршивой овцы, хоть шерсти клок.
Одесса – особенный город и люди там особенные. Кто там только не проживает: русские, украинцы, евреи, греки, молдаване, и все они любят свой город. Любят музыку и очень многие – серьёзную. Раньше было, если ты с успехом играл в Одессе, то тебе открыты двери в концертные залы всех городов. Это был второй Париж. Евреи уехали в Израиль, залы опустели и стал город обычным. Я приезжал, администраторы никогда не встречали. Приходилось на такси добираться до филармонии. Здесь был смешной случай.
Приехал как-то скрипач, лауреат первой премии имени Паганини – Олег Крыса с женой пианисткой. Зашли в филармонию, и Олег говорит администратору: «Вот мы и прибыли». Тот отвечает: «Какие там прибыли?.. От вас только убытки».
Прибыл я в Одессу играть сольный концерт. Директор филармонии Петренко раньше он был директором в Луганске и меня хорошо знал. В его кабинете мы разговаривали о разных делах. Вдруг он спросил: «Какого я мнения о гитаристе Анатолии Шевченко?». Я сказал, что это хороший гитарист, с большим потенциалом, и вы не прогадаете, если его возьмёте на работу. Я не ошибся.
Играл я в малом зале – уютный, с хорошей акустикой. Большой зал был построен не для концертов, раньше там была биржа. Я и мои друзья гитаристы, а среди них было много талантливых, собрались в мастерской скрипичного и гитарного мастера Марка Мочалова, сына знаменитого гитарного мастера Мочалова, на гитаре которого играл Петренко. Я тогда играл на гитаре Ещенко, а после на гитаре Михайлова. Гитаристы меня поздравляли. Когда собрались обмыть мой успех, оказалось, что в кране нет воды, чтоб разбавить спирт. Хорошо, что были помидоры - давили сок и добавляли в спирт. КРОВАВАЯ МЭРИ даже лучше, чем с водой не надо закусывать.
В Одессу приезжали мы с Богодаром Которовичем, помню, играли в старинном особняке «Дом Толстого». Много было преподавателей из консерватории. Наша программа: Никколо Паганини, Мануэль де Фалья, «Испанская народная сюита» Мирослава Скорика. Накануне второго концерта народный художник СССР Михаил Божий, любитель гитарист, нас пригласил на обед. Его жена - Ольга Петровна, дала нам немного настойки «Золотого корня». Сказала, что это тонизирующий напиток. Богодар попросил добавки, но она сказала: «А не многовато? У вас же вечером концерт». Богодар сказал, что это не опасно – концерт мы играем в любом состоянии.
Мы почувствовали какой-то прилив энергии. И на концерте играли в таких бешеных темпах, что к нам можно было применить термин Олега Крысы – «уголовно быстро». Преподаватели консерватории были поражены – играли совсем другие исполнители
Созданию дуэта Которович – Полухин способствовал я. Когда Которович приехал из Италии, где участвовал в конкурсе Паганини и стал лауреатом, заняв второе место. Об этом сообщалось в украинских газетах. Я пришёл в консерваторию, где он преподавал. Показал ноты «Сонаты для скрипки и гитары» Никколо Паганини и предложил поиграть. Он неохотно согласился репетировать. Подготовили одно отделение. В состоявшемся концерте в зале филармонии первое отделение Которович играл с фортепиано, а второе со мной. Публика сонаты приняла восторженно. Красивые итальянские мелодии, виртуозное исполнение сделали своё дело. Богодар увидел, что это новое и перспективное дело. Мы переиграли Паганини всё, что было издано у нас. Играли во всех столицах СССР и за рубежом. Записали пластинку. Высокой была оценка в США. «Это наилучшая запись Паганини – скрипка - гитара осуществлённая, когда - либо», – писал журнал «Гитар-Ревью».

[lubitel]

Кто-то может подумать, что все музыканты ведут аскетический образ жизни. Не пьют, не гуляют, с утра до вечера не выпускают из рук инструменты и только музыка в их головах. Это не так. Мы с Богодаром были молоды и для нас ничто человеческое было не чуждо.
Случались и курьёзные случаи. Играли мы в музыкальной школе после обеда в ресторане. Сыграли одну сонату, я говорю Богодару: «У меня расстройство желудка», и побежал в туалет. Он играет часть сюиты Баха сам. После, он побежал. Я играю сам романс Паганини для гитары соло. Бегаем по очереди весь концерт. После к нам подошли преподаватели и спрашивают: «На афише написано «играет дуэт», а играли больше соло?» Когда мы им рассказали причину, они смеялись.
Как-то играли мы во Владивостоке. К нам на концерт пришёл гитарист Алексей Михайлович и пригласил к себе домой. Хороший дом, а в квартире над камином в клетке, большой красный петух. «Вместо часов», – сказал Алексей. На другой день концерт в санатории. После концерта познакомились с девушками и пригласили на ужин. Рано утром у нас самолёт в Советскую гавань, а я чувствую, что не протрезвел. Богодар говорит: «Когда в аэропорту тебя будут что-то спрашивать – не отвечай, только кивай головой. Да или нет. Если ответишь – они поймут, что ты пьян и в самолёт не пустят». Приехали в аэропорт. Полно людей, была задержка рейсов из-за погоды. Мы подходим с билетами к входу. Люди кричат: «Не пускайте их – они пьяные». Стоит милиционер, рыжий детина и спрашивает: «Гитарист?» Я кивнул головой. «Люблю гитару – проходи». Люди кричат: «Он пьян!». Он им в ответ: «Замолчите, когда вы видели трезвого артиста?».
Уже не помню, в каком-то городе на Севере России давали мы концерт в зале филармонии. К Богодару накануне в номер приходила любительница скрипки для общения с народным артистом. Гостиница была недалеко от филармонии, и я заранее пришёл туда, чтобы порепетировать. Пришёл Богодар – весёлый, наверное, вечер удался. Начали играть. Первый же виртуозный пассаж Богодару не удался. Второй – та же картина. Я ему говорю: «Уходи, я сам доиграю». Обращаюсь к публике и говорю: «У вас в зале очень холодно. Скрипач не в состоянии играть. Я буду играть для вас соло». У меня была такая программа, игранная годами, что разбуди, я и без подготовки сыграю.
Мы отыграли концерт в Кемерово. Следующий - в Норильске. Прямого рейса нет, только через Красноярск. Послал я телеграмму в филармонию Красноярска, чтобы нам купили билеты в Норильск. Была зима. Прилетели в Красноярск. Администратор – мужчина без ноги говорит: «Извините, забухал, забыл купить вам билеты на сегодня. Завтра полетите». Он нас поселил в гостинице. Мы его пригласили в ресторан и на другой день вылетели в Норильск. В аэропорту узнали, что рейс, которым мы должны лететь вчера, разбился при посадке.
Играли концерт в музыкальной школе, добирались, наверное, полчаса. Метель и сильный ветер сдувал с ног. После концерта преподаватели нас пригласили в ресторан. Спрашивали: «За какие провинности вас сюда сослали?». Я говорю, что мы из Киева, а «Союзконцерт» знает, что украинцы безотказные. Попробуй – откажись! И на два года тебе не запланируют концерты.
Летом, когда концертный зал киевской филармонии закрыт, дирекция устраивает концерты камерной музыки в музеях, в картинных галереях, в церквах, которые имеют историческую ценность и открыты для туристов. Мне устроили концерты в музее Андреевская церковь – памятник архитектуры восемнадцатого столетия, архитектор Растрелли. Я сыграл три программы подряд через день. Это было в 1983 году.
Испанская музыка:
15 ИЮНЯ
Луис Милан. «Три паваны».
Гаспар Санз. «Старинные испанские танцы».
Фернандо Сор. «Вариации на тему Моцарта».
Хаокин Турина.»Севилья».
Исаак Альбенис. «Кадис», «Отзвуки Калеты».
Хаокин Малатс, «Испанская серенада».
Висенте Гомес. «Мавританская гранада».
Франсиско Таррега «Арагонская хота».
Итальянская музыка:
17 ИЮНЯ
Никколо Паганини «Романс для гитары и скрипки», «Три менуэта», «Венецианский карнавал».
Винченцо Галилей. «Сюита эпохи Возрождения».
Антонио Вивальди. «Концерт для гитары и струнных».
Фернандо Карулли. «Концерт для гитары».
Партия клавесина Порошина
Латиноамериканская музыка:
19 ИЮНЯ
А. Барриос «Собор».
М. Понсе «Мексикансая серенада».
Ж. Пернамбуко «Индейский напев», «Бразильский танец».
Лео Брауэр «Колыбельная», «Характерный танец».
Х. Креспо «Мелодии инков».
Х. Морель «Грустный танец».
М. Анидо «Виталита».
А. Синополи «Серенада – Каприччио».
Э. Вилла – Лобос «Прелюдия», «Этюд номер пять».
Но один концерт я не забуду никогда. Ко мне обратилась заслуженная артистка Украины Лариса Хазым-Бек. Сопрано. Красивая, молодая женщина:
– Пётр, позволь в твоей программе «Итальянская музыка» спеть две старинные арии Луиджи Керубини - «Аве Мария» и Клаудио Монтеверди «О, дайте мне…».
Состоялся этот концерт в колонном зале филармонии. Она своим пением заканчивала первое отделение концерта. Как она пела!.. Мне казалось, что это пение ангела, спустившегося на землю… И вскоре она умерла. У неё был рак. Это было последнее её выступление. Она прощалась с публикой.
В 1985 году у меня были концерты по крупным городам России, где есть филармонии и концертные залы для камерных исполнителей. Последним был Куйбышев, где, как я узнал позже, в театре оперы и балета пел мой однополчанин, певец хора ансамбля песни и пляски киевского военного округа, баритон – Анатолий Понамаренко. В то время он был уже народным артистом России. На концерте у меня не был, хотя в центре города я видел свои афиши. Мы с ним дружили. Жаль, не пришлось встретиться. Наверное, он был на гастролях.
Зато при возвращении у меня в самолёте произошла незабываемая встреча с другим знаменитым певцом. Когда в самолёте я сел в кресло, рядом со мною сел человек лет сорока, то мне показалось, что я его уже где-то видел. И тут я вспомнил: «Да это же народный артист России – Леонид Сметанников!».
– Вы Сметанников? – обратился я к нему.
– Да, а вы кто? – спросил он.
– Я гитарист Полухин…
– Видел я ваши афиши, – с улыбкой проговорил он, – Не мешает выпить за знакомство.
Он тут же открыл «дипломат». Достал бутылку армянского коньяка и добротную закуску: бутерброды с колбасой и сыром. Разлил коньяк по мельхиоровым стаканчикам, но подошедшая стюардесса заметила, что распивать в самолёте спиртное не положено. Но узнав, кто мы, сказала: «Только чтобы всё было не очень заметно». Выпили. Закусили. Разговорились.
– Леонид, – сказал я ему. – Народная песня «Выйду я на улицу» в твоём исполнении – шедевр. Производит большое впечатление на меня. Но когда ты поёшь русский романс Фета «Сияла ночь», то в нём делаешь существенную ошибку. Ты поёшь: «Рояль был весь разбит и струны в нём дрожали…». Леонид, Афанасий Фет, был дворянин, у дворян не были разбитые рояли. Это в наше время в клубах стоят разбитые рояли. но все исполнители так поют, заметил Леонид. У Фета в стихах написано: «Рояль был весь раскрыт…».
– Ну, надо же! Пётр, я всегда так пел. Спасибо. Теперь буду петь, как у Фета.
Я ему рассказал, что выступаю с народными артистами: Дмитрием Гнатюком, Константином Огневым, Дмитрием Тимохиным и, что в киевском оперном театре по понедельникам устраивают вечера старинного русского романса. Его это заинтересовало: «Предложу и своим организовывать подобные концерты», – заверил он. Так за дружеской беседой, с коньячком, который сделал нас более свободными в общении, мы прилетели в Москву.
Я часто слушаю в его исполнении песню «Выйду я на улицу». Великий певец. В этой песне показана русская удаль, широта русской души. Замечательный голос. Мне кажется, что это последний великий певец из плеяды русских певцов.
Однажды, пью кофе в кофейне. Заходит знакомая девушка с парнем. Её зовут Ольга, я с ней был знаком семь лет назад, когда ей было восемнадцать. Меня с ней познакомил мой друг Слава Богданов. Мы пришли вечером к ней на квартиру с гитарой с вином Мадера и с российским сыром. Позвонили, нам открыла красивая девушка с обворожительной улыбкой. Я был сражён, она по гороскопу стрелец и её стрела не промахнулась. Я начал играть романс в обработке Гомеса, романс любви. Моя гитара пела любовную песню, в которой была мольба, страсть и чувство, - которое я забыл, живя с женой Еленой, вечно чем-то недовольной. Когда я приезжал с гастролей, меня встречала не радостная жена, а список новых долгов на холодильнике. Гитара сыграла свою роль. Ольга тоже влюбилась, и начались свидания, полные взаимной любви нежности и какого-то восторга. Я даже играть стал более страстно, и публика это ощутила. Играя осенью, концерт в колонном зале филармонии, мне Ольга преподнесла букет великолепных хризантем ,она была в джинсовом комбинезоне, который подчёркивал её идеальную фигуру. Она была похожа на мою гитару. Публика ей зааплодировала, после со злым лицом подошла и буквально швырнула мне букет вялых цветов Елена. На могилы и то лучшие кладут. Я не решался на развод, у меня двое дочерей, и я ответствен за их судьбу. Как-то я позвонил Ольге, и она сказала, что болит голова, а я это понял как отказ свидания. Я больше не звонил, наверное, она хочет устроить свою жизнь. Я тоже свою жизнь изменил, развёлся с Еленой. Мы не виделись более года. Увидев меня, подошла.
«Почему ты отворачиваешься?» – спрашивает. Отвечаю: «Ты с парнем, и я не хочу тебе мешать устраивать личную жизнь». Она меня заверила, что это не её парень, а сотрудник клуба «Пищевик», где она работала художником.
Я взял ей кофе, пьём и ведём беседу. Рассказываю, что уже год, как в разводе. Она мне говорит: «Ты обещал, когда разведёшься – женишься на мне». «Если обещал, – говорю, – то свои обещания выполню. Когда пойдём в ЗАГС подавать заявление?». Ответила: «Хоть сейчас». Я звоню своему другу, директору филармонии Аркадию Лобанову:
– Я женюсь и зайду к тебе с шампанским.
–Ты что? Только год на свободе, и опять? – удивлённо говорит он.
–Я обещал девушке, говорю.
ЗАГС находился в пяти минутах ходьбы от дома Аркадия. Но заявление у нас не приняли. Оказалось, в двадцать пять лет она не поменяла фотографию на паспорте, а ей было уже чуть больше. Ольга расстроилась, мы зашли в гастроном, купили коньяк, шампанское и пошли к Аркадию. Дверь нам открыла Наташа – жена Аркадия. Она музыковед, дочь профессора Павлюченко. Стол был уже накрыт. Не могу забыть трагедии: жена, сын и тёща Аркадия на даче собрали грибы, поджарили, поели и отравились. Сына спасли, а жена и тёща умерли.
Ольга фотографию в паспорте поменяла. Нас расписали. Разница в возрасте 18 лет, но как говорится, не страшно быть дедушкой - страшно спать с бабушкой. Квартиру нам любезно предоставил мой друг, гитарный мастер, который и изготовлял лютни Тимошенко. Он уезжал жить в Харьков. Стал востребован, его лютни и гитары покупались. Появились новые друзья. Виктор Баглей, ювелир, художник - реставратор скифского золота, работал в КИЕВСКОЙ ЛАВРЕ, он любитель гитарист. Почётный член Музея искусств Сан – Антонио, США. Кавалер трёх орденов Мемориального фонда Карла Фаберже. Дипломант всеукраинского проекта. ЗОЛОТОЙ ФОНД НАЦИИ.
Я написал и посвятил ему элегию, он играет на симпозиумах, выставках и своей молодой жене. Разница в возрасте более тридцати лет.
Мой пример был заразителен. Музыканты - Панов, Горохов, Которович Червов, Пантелеев - сгорели в жарких молодых объятьях. Ушли раньше времени. Остался я – наверное, огнеупорный.
После концерта в доме органной и камерной музыки - в Киев приехал итальянский гитарист, не помню фамилию, Зал был полон. На сцену вышел мужчина, около пятидесяти лет, с усиками и приятной улыбкой. Ведущая, полноватая красивая еврейка, объявляет: «Каркасси, этюд ля мажор». Далее, программа третьего класса музыкальной школы. Конечно, такого на сцене я ещё не слышал и получил удовольствие наблюдать, как пятидесятилетний горе - артист играет детские пьесы. После концерта он нам рассказал, что он столяр, бизнес пошёл плохо и знакомый импресарио устроил ему концерты в СССР.
Не лучшим был концерт французского гитариста Жан-Пьер Жюмеса в большом зале консерватории. Он начал концерт Чаконой Баха. Играл по нотам. Сыграв страницу, он останавливался, говорил: «Пардон», переворачивая страницу, играл дальше. Снова останавливался. И так все двенадцать страниц текста. Длительность пьесы четырнадцать – пятнадцать минут. Он играл вдвое больше. После концерта меня спросили о впечатлении. «Уж очень много он напардонил», – был мой ответ.
Валерий Петренко, когда начал аккомпанировать народному артисту СССР Юрию Гуляеву, видя его успех, его гонорары, понял, что классическим репертуаром популярность не заработать – начал играть фламенко, стучать каблуками, как танцоры фламенко и даже петь собственные песни. Тогда я понял, что Валере, как гитаристу классического стиля пришёл конец. А был виртуоз экстра- класса.
Я был на всех его концертах, мои концерты, видимо, он не посещал. Наверное, не хотел терять своё драгоценное время, разучивая пьесы фламенкиста Пако де Луссии. Когда русский гитарист играет фламенко – это тоже самое, если бы испанец, играл на балалайке. Чтобы играть фламенко, нужно родиться в Андалусии и впитать в себя с молоком матери дух этой области Испании. Музыка фламенко не всегда поддаётся написанию нотами. Поэтому, смешно и наивно выглядят русские гитаристы, копируя игру великих фламенкистов.
Можно скопировать всё, многие гитаристы копируют даже великого Сеговию. Альфред де Мюссе – французский поэт сказал: «Мой стакан небольшой, но я пью из своего стакана». Даже небольшие достижения приносят удовольствие, когда они собственные. Копии хороши в начальном ученическом периоде. Художники начинают тоже с копирования великих.
Однажды я пришёл на очередной концерт Петренко. Зал был почти полон. Много гитаристов приходили на его концерты. Меня многие знали, но на мои концерты не все ходили. Но я им тоже портил настроение, когда играл на телевидении, а играл я часто в дуэте со скрипкой, с клавесином, с квартетом. Мне сказал один остряк: «Включаю первый канал – ты с Которовичем, второй – ты с сольным концертом, третий, – опять ты даёшь интервью журналисту». На этом концерте Петренко играет, публика аплодирует. Валерий с улыбкой принимает аплодисменты. У него улыбка, как на картине художника Александра Иванова «Явление Христа народу». Там на переднем плане улыбается персонаж… Уж очень похожая улыбка. Ведущая концерт объявляет: Пако де Луссия – румба «Между двух вод». Когда Валерий спросил меня о румбе, которую он играл впервые, я откровенно сказал, что слышал румбу между двух ног.
Помню, я был на гастролях в Харькове, после концерта ко мне подошла женщина с дочерью и говорит: «Дочь учится у Ивана Балана. Не могли бы вы её послушать?». Я сказал, что у меня нет времени, я опаздываю на поезд, но если она учится у Ивана Митрофановича, то будет прекрасной гитаристкой. Имя девочки – Галина Вернигора. Прошли годы. Как - то я увидел на украинском телевидении её выступление. Играла уверенная в себя артистка. Потом она вышла замуж за англичанина, поменяла фамилию. Она - не повторимая, с яркой, виртуозной игрой. Мне гитаристы говорят: «Она жеманная кукла». Я слушал видео - запись концерта в Португалии, когда она на бис завязывает платком себе глаза и играет «Двадцать четвёртый каприс» Паганини Я им ответил: «Завяжите себе глаза и сыграйте хотя бы «Во поле берёза стояла» Иванова - Крамского, а после поговорим».
Несколько лет спустя пригласили нас: меня, Богодара и альтистку Мелу Таненбаум дать концерт в большом зале ленинградской консерватории. Программа первого отделения: «Шесть флорентийских дуэтов», «Романс» из «Большой сонаты для гитары» в сопровождении скрипки, «Соната ля мажор» для скрипки и гитары Паганини. Второе отделение: восемь этюдов - каприсов для двух скрипок Венявского. В малом зале консерватории играли «Квартет до мажор» Паганини, «Концертное трио для альта, виолончели и гитары», «Трио для скрипки виолончели и гитары», «Квартет ля минор», пригласив виолончелиста Виталия Мальцева.
Моя вторая жена Ольга – художник –оформитель, попросила меня взять её с собой в Ленинград. Она хотела побывать в Эрмитаже. Приехали. Нас поселили в гостинице «Европейская». Ольге захотелось попить чаю. Поставила стакан с водой в туалете номера на стеклянную полку и включила кипятильник. От нагрева стеклянная полка лопнула. Это грозило большим скандалом. Пришлось такую же полку выкрасть из общего туалета и заменить на лопнувшую. Воровали - моя жена и Богодар, а я стоял на шухере.
Ольга была беременна, когда рванул Чернобыль. Она уехала к родителям в Новую Каховку, но рожала в Херсоне, город - который прославил Пушкин: «Уныл и мрачен град Херсон, тоскует хер и давит сон».
Я остался в Киеве и с Олегом, братом Богодара, занимались дезактивацией, принимая молдавское вино. После я поехал к Ольге. Сына она родила двадцатого августа 1986 года. Я предложил назвать сына Стронций, но Ольга и родители были против. После революции пламенные большевики давали своим детям имена Октябрина, Нинель, наоборот Ленин.
В Архангельске я познакомился с гитаристом любителем по профессии врач, его звали Вольт Иванович. Я его звал Вольт Амперович Стронций, как римского императора. У меня друг в Эдмонтоне - молдаванин, его зовут Клавдий, в честь римских императоров. Стронций Петрович, а почему нет, звучит серьёзно. Назвали нашего сына Борисом, в честь отца Ольги. Когда я пришёл на работу в «Укрконцерт», меня вызвал начальник первого отдела. Говорит: «Мы вам дали звание заслуженного артиста. Поэтому, вы должны сыграть концерт для ликвидаторов Чернобыля». Я ответил: «Выдайте мне свинцовые трусы, у меня молодая жена и маленький сын, которого я должен кормить». Конечно, не поехал. Гитарист Владимир Шаруев, поехал. Играл, а после на него так повлияла радиация, что он после ста метров ходьбы, должен остановиться, чтоб отдохнуть.
В 1988 году в Москве была организована выставка картин Сальвадора Дали. Я позвонил в Москву моему другу Валерию Терещенко, бывшему преподавателю в Луганском музыкальном училище по предмету «дирижирование» и попросил купить нам с женой билеты. Он мне сказал, что билетов уже нет, но его жена Ольга Костина – искусствовед, организует нам посещение выставки. Мы прибыли в Москву, сели в такси и поехали на квартиру моего друга. Его жена – дочь знаменитого донецкого скульптора Владимира Костина, автора памятника «Артёму». Она - главный редактор журнала «Русское искусство». Написала пять книг и сто пятьдесят статей по искусству. Когда мы приехали с ней на выставку, там было очень много народа. Нам пришлось более часа простоять в очереди. По удостоверению Ольги Костиной нас пропустили в зал.
Описывать впечатление от картин Дали, написавшего книгу «Я гений» очень сложно и не нужно. Вспомнилась байка. Преподаватель: «Талант – это заболевание». Студент: «А это не опасно?». Преподаватель: «Не волнуйтесь – вы здоровы». Несомненно, у Дали были психические отклонения. Семейная жизнь с женой Гала – настоящая фамилия – Ольга Дьяконова, складывалась сложно. После женитьбы рассорился с отцом. Он выслал ему письмо, с маленьким пакетом в котором находилась вязкая мутная жидкость с припиской - я тебе больше ничего не должен. Его книга - История пуков, просто шокирует, нормальный человек такое не напишет. Нормальные - не бывают гениями. Надо обладать фантазией, это как сухая ветка в соляной шахте покрывается солью, и кажется хрустальной.
Арам Хачатурян, находясь в Испании на гастролях, попросил организовать ему встречу с Дали. Получил приглашение. Более получаса в одиночестве прождал в огромном зале. Наконец, услышал звуки своего «Танца с саблями». Двери распахнулись и через весь зал на швабре, изображая всадника, совершенно голый, размахивая саблей, «проскакал» Дали и скрылся в противоположной двери. Вошёл дворецкий и объявил, что аудиенция окончена. Когда Хачатуряна спросили: «О чём была беседа?» Он ответил: «Беседа была об искусстве».
Позже, когда Ростропович рассказал Дали о смерти Хачатуряна, которого он обидел, у Дали навернулись слёзы на глазах.
Лично я почти всю жизнь слушаю его музыку. Часто бывал на балете «Спартак», куда бы он не приезжал с гастролями.
Пенинградская фабрика музыкальных инструментов имени Луначарского, кроме ширпотреба, изготавливала и концертные гитары.
В училище и первый год обучения в консерватории, я играл на такой гитаре. Будучи студентом консерватории, я преподавал в Доме учителя. Когда у меня 1963 году умер отец, поехал в Луганск на похороны, оставив гитару в кладовой под замком. Когда вернулся с похорон – гитару украли. Я купил гитару московского мастера Феликса Акопова. У неё был приятный тембр, но неправильная разбивка ладов. Она не строила. Когда я начал репетировать с Богодаром Которовичем, а у него был абсолютный слух.
- «Я не могу слышать эту фальшь, – говорил он, – избавься от этой гитары». И я избавился.
Потом я купил гитару Михайлова. Случилось это так: мой знакомый любитель – гитарист, полковник, пришёл ко мне и говорит: «Мой сын проиграл в карты большую сумму денег. – Помоги решить вопрос». Я знал одного парня из киевской мафии (не буду называть имя, а то они меня и в Канаде достанут) и организовал встречу полковника с ним. Тот сказал, что долг надо отдать, а он прикажет не пускать сына в игорные дома. Полковник предложил мне купить у него гитару за 300 долларов. Я её купил, смыл синтетический лак, покрыл натуральным лаком, отполировал и до сих пор играю на ней.
После, когда я жил в Техасе, купил испанскую гитару Родригеса, но она так и осталась девственницей, лежа в футляре.
Выскажу несколько мыслей о гитарах русских мастеров. Почти все их гитары издают звук с треском? Накладка грифа изготовлена неправильно. Надо, чтобы она была сделана не одинаковой толщины, а с уклоном. Над первым ладом толщина её должна быть семь миллиметров, а над двенадцатым – четыре. Тогда не будет треска. Так я сделал с гитарой Михайлова. Почему деки трескаются? Потому, что мастера не покрывают лаком деки внутри корпуса. Когда погода сырая, дека набирает влагу. После высыхает и трескается. Я гитару Михайлова покрыл лаком и двадцать два года не имею проблем. Смычковые инструменты все покрываются изнутри лаком.
Работая в филармонии, я стремился играть в ансамблях с музыкантами, которые играют на признанных, академических инструментах: скрипка, виолончель и другие, показывая, что гитара тоже из этой категории. Я впервые в Союзе исполнил «Концерт для гитары с оркестром» Вилла-Лобоса с государственным симфоническим оркестром Украины в зале филармонии. За исполнение крупной формы я должен получить гонорар: три с половиной моей концертной ставки. Пришёл в кассу, а мне заплатили всего одну ставку. Я иду к директору Старостину. Он раньше работал начальником тюрьмы, за что нашу филармонию остряки называли – «Филармония строгого режима». Спрашиваю:
– Почему мне заплатили одну ставку? – ведь в книжке Министерства культуры написано, что за исполнение сочинений крупной формы: концерта, сюиты, оратории – оплата три с половинной ставки...».
- Отвечает: «Вы на сцене находились всего двадцать минут, а требуете плату, как за целый день работы».
Смотрел я на него и вспоминал слова дедушки Крылова: «Беда, коль сапоги начнёт тачать пирожник…». Откуда ему знать, что все концерты длятся двадцать – тридцать минут. Только у Шостаковича – сорок пять минут.
Этот концерт я играл в польском городе Гданьске. Меня пригласил директор филармонии органист Перуцкий. Ольга захотела посмотреть город и побывать на концерте. Сели мы на поезд и когда пересекли границу с Польшей, в каком-то городе в купе зашёл молодой негр в очках в костюме с галстуком, видно, что не лопатой деньги зарабатывает. Ольге захотелось блеснуть знанием английского языка.
Спрашивает - правда, что в Африке вождя выбирают по размеру члена? Мэм, у нас тоже выбирают по уму, - поднялся, вышел и в купе не вернулся. Приехали 29 декабря. Поселили нас в хорошем номере гостиницы. Хорошая еда, за всё оплачено. На следующий день репетиция. Оркестр очень хороший. Вечером концерт. Зал полон народу. Приняли прекрасно, вызвали на поклон…
Играл я этот концерт и в Кемерово. Мы приехали вместе с дирижёром киевского камерного оркестра Романом Кофманом. Нас встретили и поселили в люксовом номере гостиницы. Пообедать мы пошли в ресторан. Роман – вегетарианец. Начал заказывать вегетарианские блюда: капусты нет, ни моркови, ни свеклы нет. Я говорю: «Если нет, так сделайте!» Мне официант говорит: «Молодой человек, дешёвые блюда закончились». Подошёл мордатый шеф: «В чём дело?». Говорю: «Я заслуженный артист, мой друг – народный. Мы ваши гости, приехали давать концерт. Мы сейчас пойдём в горком партии и расскажем, как кормят в ваших ресторанах».
Сделали, принесли и денег не взяли. Впоследствии, я этот концерт играл ещё и в Киеве по заказу бразильского посла.
Недавно, я смотрел и слушал передачу из Киева, запись 20 июня 2018, года журналист Андрей Метлёв. Передача в форме интервью с Романом Кофманом, где он читал свой стих, в конце которого - умирал одинокий усатый, всенародный любимый подонок. После этого при встрече я ему руки не подам.
Сталин способствовал образованию Израиля, а когда арабские армии вторглись на её территорию, через Чехословакию и Румынию по морю было отправлено большое количество оружия из запасов немецкого трофейного снаряжения. Великобритания помогала арабам. Да и его с семьёй вывезли в Узбекистан. А на меня, немецкие бомбы падали. Как рассказывала моя мать, недалеко упала бомба, дом задрожал, мать схватила меня и под кровать.
Свой собственный концерт для гитары и симфонического оркестра впервые я сыграл в Луганске, в программе «Музыкальные премьеры». Затем, в Киеве. Николай Стецюн, хороший композитор, написавший яркий, прекрасно оркестрованный концерт для гитары и оркестра, организовал исполнение моего концерта в Харькове. Приехали мы с женой Ольгой в Харьков. На репетиции, у оркестрантов возникли затруднения с размером. Первая часть моего концерта, toccata, написана в размере 5/8 в быстром темпе. Они в таком размере никогда не играли и у них не получалось это сыграть. Я подошёл к дирижёру и попросил его разрешить мне, объяснить музыкантам как играть5/8. Джазмены считают, что Рим-ский - Кор-са-ков, но в быстром темпе это сложно произносить. Ресторанные ЛАБУХИ считают - пи-во-во-доч-ка. После моей подсказки музыканты заиграли.
После репетиции мы с Ольгой пошли в ресторан пообедать. После я пошёл в номер отдохнуть, а Ольга - в гастроном, закупить продукты и водку для фуршета. Вечером концерт, я волновался, но за многие годы выступлений научился себя держать в руках. Мой концерт приняли доброжелательно и даже вызвали на поклон. Закончился концерт и мы с Ольгой, как говорят артисты, «накрыли поляну». Иван Митрофанович Балан тоже был у нас, но не пил – у него были сильные головные боли. Вскоре он умер от опухоли мозга. Мне позвонили, но я не смог приехать на похороны – готовился к отъезду на гастроли. Надо сказать, что после смерти отца и брата, я не хожу на похороны. Даже когда в Канаде умер мой знакомый пианист – я не пошёл.
Семья его обиделась. Я человек очень впечатлительный, моя нервная система от этой борьбы за выживание оказалась до предела истощена. Тот, кому пришлось поменять три страны – меня поймёт. Приезжаешь и видишь – ты никому здесь не нужен.
Вспоминаю анекдот в тему. Умер один мужчина и попал в рай. Целый день ходит, цветочки нюхает, яблочки срывает и кушает. Вечереет. Он заглянул через забор вниз, а там – ад!? Музыка играет, пьянка, голые девки сидят на коленях у мужчин… Перелез через забор и спустился по лестнице вниз. Погулял и на утро вернулся снова в рай. Так проделывал несколько раз. Понравилось. Подходит к Богу: «Отпусти меня в ад». Бог спрашивает: «А не пожалеешь?». Отвечает: «Нет!» – «Тогда иди». Святой Пётр открыл ему ворота. Мужик подходит к аду. Стучит в дверь. Она открылась. Черти схватили его и в котёл с кипятком. Он начал орать: «Позовите главного чёрта!». Явился Вельзевул: «Чего орёшь?». Мужик: «Когда я лазил через забор, и водку пил, и женщин имел, а когда официально пришёл в дверь – меня в кипяток!». Вельзевул ему говорит: «Когда лазил через забор – ты был туристом, а когда пришёл официально в дверь – ты иммигрант».
Но до моей иммиграции было еще далеко. В 1986 году состоялся Всесоюзный фестиваль гитаристов. Приехали гитаристы даже с Владивостока и Хабаровска. Клуб меня выбрал президентом Ассоциации. Я занимался организационной работой: проведением концертов, лекций. Всё было на высоком уровне. На билетах клуб заработал некоторые деньги, которые были украдены из сейфа хорового общества.
Я сказал членам Ассоциации, что больше не буду этим заниматься потому, что нельзя никому доверять. Конечно, украли работники хорового общества. Рыба гниёт с головы. Президент хорового общества, народный артист Украины Сергей Давыдович Козак, занимался приписками, не выступая в городах Украины. И получал деньги за концерты, которые не пел. Его выгнали с запретом занимать руководящие должности, но вдруг его назначают директором филармонии. Собранию артистов филармонии, чиновник Министерства культуры представил его, как нового директора. Очень популярным стало его изречение: «Голос – это дар Божий, а играть каждый сумеет». То есть, голос – это высокое искусство, а инструменталисты – вторая категория. Концертные ставки вокалистов были выше ставок инструменталистов.
Как-то меня вызывает директор филармонии Козак и говорит, что из Союз-концерта пришла заявка на мои двадцать концертов в Казахстане и два концерта на Байконуре. «Но ты не полетишь, – заявил он, – у тебя и без того много концертов и большие переработки.
Я иду к министру культуры Олененко Юрию Александровичу. А это тот самый выпускник театрального института, который меня просил, чтобы я музыкально оформил их выпускной спектакль «Бесприданница». Секретарь меня знала и доложила, что я пришёл. Войдя в кабинет, я передал разговор с Козаком, добавив от себя: «Юрий Александрович, я работаю в филармонии по факту. Сколько концертов сыграю, столько и получу денег. Остальные артисты, которые в штате, если не играют, то получают семьдесят пять процентов от ставки. У меня этого нет. У меня специальное приглашение из Байконура. Мне кажется, что вам не нужно звонков из Министерства обороны: «Почему Полухин не прилетел и не выступал в Байконуре?». Министр позвонил директору – Полухин на Байконур летит.
Когда я вернулся в филармонию - секретарша директора говорит - вас ожидает Сергей Давыдович. Вхожу в кабинет, сидят директор, зам., Парторг Кудряшов. Странно - но в опере парторг Антонов, в симфоническом оркестре Ганин, в филармонии Кудряшов. Наверное, при извлечении звука большая затрата воздуха и мозг не получает кислород и это отражается на умственном развитии. Директор гневным голосом - что ты пошёл министру глаза мозолить, я - КозАк. Сергей Давыдович вы – Козак, а я донской казак и моя мать меня учила - живи с людьми мирно, а если обижают бей в морду.
Мою эпиграмму знали в филармонии. Искусству нужен нам Козак как члену моему трепак. Вскоре его сняли и поставили директором его зама – бывшего начальника тюрьмы. Как говорится: «Хрен редьки не слаще».
Мы с Валерием Петренко играли в зале филармонии концерты. У каждого была своя программа, своя публика и свои поклонники. Слушать Петренко приходили гитаристы Манилов, Любимов, Крахмальников и другие. Им нравилась яркая виртуозная игра Валерия. У меня же в зале в большинстве были представительницы прекрасного пола, получавшие удовольствие от моей экспрессивной игры. Одна моя знакомая, преподаватель университета говорила: «Когда ты играешь, мне хочется любви». Хотя я играл и виртуозные пьесы: «Астурию», «Арагонскую хоту», «Венецианский карнавал», «Большую сонату» Паганини».
Как-то Валерий позвонил мне и сказал: «Гитарист Любимов поступает в музучилище города Луганска, не мог бы ты посодействовать?».
Посодействовал, но после пожалел об этом. Мне рассказывал Константин Смага, очень порядочный человек и преподаватель гитары, что однажды, на дне его рождения собралось много гитаристов. Любимов начал петь дифирамбы Валерию Петренко и негативно отзываться о моей игре. Тогда Смага включил магнитофон. Зазвучала «Арагонская хота» Франсиско Тарреги. Любимов стал восхищаться игрой, думая, что это играет Мария Луиза Анидо, но Смага сказал, что это играет Полухин на терц - гитаре, после стакана водки. Любимов был посрамлён, гитаристы вдоволь посмеялись. Евгений Зайцев, скульптор и любитель гитарист был тогда, когда я играл Арагонскую хоту. Его мастерская находилась недалеко от дома Смаги, и, он часто захаживал, так как квартира Смаги была вроде гитарного клуба. Встречались обсудить гитарные новости и конечно выпить по рюмашке. Зайцев вылепил мой бюст, который был на художественной выставке, назывался – Артист.
Однажды утром мне позвонили в дверь. Открываю – стоит Владимир Манилов. Поздоровались. «И что же тебя привело ко мне? – спрашиваю. – Ведь ты же друг Петренко и ходишь только на его концерты…».
– Тут такое дело, – говорит, – я написал школу джазовой игры на гитаре, но мне в редакции сказали, что рецензию должен дать гитарист с консерваторским образованием.
– Так, почему же тебе не написал её Петренко? – Он тоже с консерваторским образованием?..
– Я ходил к нему, но он сказал, что в джазе ничего не понимает и рецензию писать не будет.
Я тоже джаз не играл, а только рок- музыку. Рецензию подписал. Она была у него заготовлена заранее. Я зла ни на кого не имел. Если видел, что дело достойное того, чтобы его продвигали – всегда содействовал.
Был случай, когда я отказал. В филармонию пришёл однажды мужчина и достал из мешка гитару, сделанную из кровельной жести. Попросил написать рецензию. Я сказал, что он обратился не по адресу и ему надо обратиться к жестянщику. Валерий, не знаю почему, рецензию написал, эти гитары пошли в производство, но экспериментальную партию никто покупать не стал.
После концерта в дуэте с французским флейтистом нас пригласили на республиканское радио на интервью. Редактор говорит мне: «Вы обязаны говорить на украинском языке». Отвечаю, что я русский, а украинский – понимаю, но разговаривать не приходилось по той причине, что моё окружение говорит только на русском, и мне не было необходимости изучать язык. «Вы же дали переводчика французу, – говорю я ему, – дайте и мне переводчика с русского - на украинский». «Нет, вы должны выучить украинский», – слышу в ответ. Отказался и ушёл. Я не мог вынести подобной дискриминации.
У меня уже начала зреть в голове мысль об иммиграции. Нужно ли мне учить украинский язык? Я мог стерпеть многие невзгоды в жизни, но, когда столкнулся с воинствующим национализмом, с яростной атакой на мой родной язык – это переполнило чашу терпения. «Уеду в Аргентину, думал я, буду учить испанский. Не так обидно будет, чем жить в своей стране и чувствовать себя иностранцем».
Играю сольные концерты, на которых 400-500 посетителей у министерства денег на зарплату мне нет денег. Чиновники регулярно получают. А я должен играть бесплатно. Бесплатно только птички поют - говорил Фёдор Шаляпин.
В доме органной и камерной музыки играю два концерта в месяц дирекция зала зарабатывает деньги получает зарплату, а мне и моим коллегам денег нет. Звонил в министерство культуры - отвечают денег нет.
А куда деваются деньги, которые получают от продажи билетов моих концертов и моих коллег артистов? Ответа нет. Глас вопиющего в пустыне.
Живём на деньги за уроки, которые даю сыну и дочери директору института Самоврядування, канадца Богдана Кравченко. Он платил за один урок столько, что денег хватало на покупку продуктов на неделю. Но, не смотря на отсутствие зарплаты, продолжаю играть концерты. Часто ко мне подходили иностранцы, и просили сыграть им эксклюзивные концерты. Моя жена брала на себя роль менеджера, и я им играл в довольно просторной гостиной за хороший гонорар.
Моя кума, жена профессора института иностранных языков, работала в культотделе Центрального парка. Там имелась крытая сцена и летний зал, огороженный старыми деревьями. Она предложила мне раз в месяц, иногда и два раза, играть концерты камерной музыки. Я переговорил с Богодаром, и он взял руководство в свои руки. Я выступал только, как солист. Играл концерты Вивальди, Карулли, Джульяни. Камерным оркестром дирижировал Богодар Которович. Вечера были очень популярны, освещались в прессе. Они начинались в десять часов вечера и длились до двенадцати ночи. Это были чудесные вечера…
Вспоминаю комические эпизоды своей жизни во времена СССР. В Конча-Заспе, курортном посёлке на Юго-Востоке Киева, находиться дом отдыха для слуг народа, и артисты филармонии часто выступали в нём. В бригаду артистов входили: народная артистка СССР Диана Петриненко, народные артисты трио бандуристок, юморист, народный артист Анатолий Паламаренко, заслуженный артист Гдалий Эльперин и я – заслуженный артист.
После концерта, в гримёрную, где мы переодевались, заходит мужчина в сером костюме и, обращаясь ко мне, говорит: «Почему не играл украинские песни?». Отвечаю: «Я гитарист и исполняю пьесы, специально написанные для гитары, а украинские песни поют трио бандуристок». Спрашивает: «Ты можешь обработать украинские песни и играть? Отвечаю: я играю музыку Паганини Альбениса, Тарреги. Вдруг он заявляет:«А какое сало ты ешь? Это меня разозлило, - «слушай дядя, когда есть деньги - ем сало. Когда денег нет - сосу х…». Он выскочил из гримёрной.
Диана Петриненко сказала: «Ты знаешь, это же известный драматург Коломоец». Я забыл об этом разговоре, но последствия напомнили о нём. В Министерство культуры пришло письмо из Союза писателей. В нем говорилось, что Полухин не уважительно разговаривал с драматургом Коломойцем. Требуют разобрать поведение на собрании.
Директор филармонии, мой друг Аркадий Лобанов написал: «Полухина лишили тринадцатой зарплаты (её у нас никогда не было). Лишили очереди на машину (её тоже не было). На собрании коллектива поведение Полухина разобрали и вынесли ему порицание».
С теплом вспоминаю свои выступления в Андреевской церкви. Она строилась пол руководством архитектора Растрелли. Филармония проводила камерные концерты весной, летом и осенью, когда позволяла погода. Много туристов посещало эту церковь. Я сыграл три программы подряд через день. Первая программа – итальянская музыка. Вторая – испанская музыка, третья – латиноамериканская. Церковь не вмещала всех слушателей и люди стояли на улице.
Мой друг инженер и любитель гитары – Борис Курило, который мне очень помог в организации гитарного фестиваля «Серебрянные струны», написал после концертов небольшой стих:
«Твоя гитара в церковь заманила.
И в свою веру многих обратила.
Под сводами Андреевского зала
Она божественно звучала…
И был незабываемый концерт
Ведь музыка – шедевры древних лет.
Твоим богам поклоны шлют отныне
Антонио Вивальди и Никколо Паганини».
Я любил играть во Львовской филармонии. Приезжал, как солист и в составе дуэта с Богодаром Которовичем. С этой филармонией связан комический случай. Рассказывают, что на гастроли во Львов приезжал народный артист Рихтер. Рано утром он пришёл на репетицию. Дверь была закрыта. Позвонил. Охранник открыл дверь: «Чого трэба?». Пианист говорит: «Я - Рихтер» Охранник: «Ну, и шо? А я вАхтер».
На репетицию я не ходил. Вечером пришёл в филармонию, отыграл концерт, и после концерта публика подошла за автографами. Подходит парень и говорит, что недавно играл аргентинец Эрнесто Битетти, он вариации на тему Моцарта играл быстрее. Отвечаю: «Он за концерт получает три тысячи долларов, а я сто двадцать четыре рубля. Когда я буду получать такие же деньги, как он, то буду играть быстрее его, а за такие деньги, я даже быстро играю».
Как-то мне позвонили из филармонии и сказали, что приехал Игорь Ильинский и меня попросили играть в паузах, когда он отдыхает. С ним провёл месяц. Давали в клубах по два концерта в день. Он рассказывал интересные истории из своей жизни, показывали отрывки из фильмов. Он снимался и в немом кино. Я видел фильм «Праздник святого Йоргена».
Как- то ему сказал: «Вы – великий артист, а выступаете в рабочих клубах».
- Он ответил: «У меня большая семья, пенсия небольшая, не покрывает расходы и приходится выступать. На прощание подарил мне свою афишу с надписью: «Соучастнику» и со-путешественнику – Петру Полухину».
Дирекция филармонии часто нас посылала обслуживать вечеринки «слуг народа – депутатов и чиновников». Кому я только не играл! Даже министру обороны Израиля. В 1993 году играл Ельцину и Кучме. После концертов нас угощали объедками со стола, наливали с начатых бутылок. Я никогда не ел, наливал себе стакан водки и хлебом закусывал. Как-то трио бандуристок поели жульен и получили отравление. Нам за выступления не платили.
Мой друг, с которым я учился в музыкальном училище в Луганске – Анатолий Пересада, стал профессором краснодарского Института культуры.
Организовал мне концерты по Краснодарскому краю в музыкальных школах и училище. Это были незабываемые встречи с педагогами, родителями. Многое стирается из памяти, но концерт в Краснодарской филармонии врезался в память.
Я вышел на сцену, а из-за кулис вышла кошка и села возле меня мордой к публике. Я спросил: «Не мешает?». Ответили – нет. Так и просидела весь концерт.
Когда распался СССР, и Украина стала «не залежной», Министерство культуры стало не в состоянии продолжать гастрольную работу на том уровне, который был ранее в Союзе. Не было денег, порвались деловые связи. Я и Которович перешли работать в Укрконцерт. Сами организовывали концерты. Но дирекция начала нас систематически обкрадывать, и мы перешли работать в Дом органной и камерной музыки.
Играя только в одном зале всего по два концерта в месяц, приходилось часто менять программы. Я играл восемь программ. Среди них была программа Латиноамериканской музыки. После концерта ко мне подошёл посол Аргентины Луис Бакериза и на русском языке спросил:
- «Сможете ли сыграть программу чисто аргентинской музыки?». Я ответил утвердительно.
Он дал мне визитку, чтоб я на следующий день позвонил договориться, когда мне прийти в посольство поговорить о программе и подписать договор.
Придя в посольство, он угостил меня кофе и пошёл процесс составление программ. 1-ая программа: Фариас - четыре аргентинские песни. Сарате - пять аргентинских народных мелодий. Санторсола - прелюдия. Агирре - видалита, грусть. Кардосо - милонга. Рамирес -Альфонсина и море, видалита. Моредь – прелюдия, романс, карнавалито, милонга - мисионера, легенда. Пьяцолла - танго, романс, грусть, лето в Буенос-Айресе, милонга - весна в Буенос-Айресе.
2я программа: Пьяцолла-милонга ангела зима в Буенос-Айресе, весна в Буенос-Айресе, лето в Буенос-Айресе. Алигар – танго, мне страшно, Маффия – танго, амурадо, Флоури - Милонга, Фирпо – танго, рассвет, Каро-танго боедо, Канаро – танго, страсть. Гаучо Кастильо – танго, вечерняя шарманка. Реззано - танго креольская боль. Фалу - стритеньская самба. Бустаманте – мисионера. Морес - танго один. Вильольдо - танго чокло. Родригес-кумпарсита.
3я программа: три аргентинские народные мелодии. Агирре-видалита. Фалу-чакаррера. Агирре-пастораль. Кардосо-милонга. Рамирес-Альфонсина и море.Пьяцолла - весна в Буенос-Айресе, лето в Буенос-Айресе, осень в Буенос-Айресе, зима в Буенос-Айресе. Фрейре-видалита. Фалу-самба. Морель-милонга. Бустаманте - мисионера. Иселла - маманси. Анидо -танец. Синополли - капричио. Рамирес - видалита и индейская легенда. 3 песни для хора. Серенада на родной земле. Хасинто Чиклана - песня со всеми.
Первую программу я сыграл 1995 году, половину программы я играл раньше в своих концертах, остальные выучил. Через месяц подготовки я был готов к концерту. Концерт назначили на 9 июня - День Независимости.

[lubitel]

Публики было много, музыка Аргентинская публике понравилась, и я играл с азартом. Почему-то, когда я вижу контракт с хорошим гонораром, меня посещает вдохновение. Вторая программа - Аргентинское танго, на подготовку около 2-х месяцев. Надо было делать обработки для соло гитары для 2-х гитар для скрипки и двух гитар и для сопрано и ансамбля. Исполнители я 2я гитара Валерий Лятавский, скрипка Сергей Топоренко и сопрано - заслуженная артистка, солистка дома органной и камерной музыки Надежда Петренко.
Концерт был весной 1996 году. Успех был огромный, цветы, поздравления фуршет. Были послы разных стран. Луис сиял, музыку его страны играют музыканты Украины. Это настоящий посол, он пропагандирует музыку своей страны.
Я подготовил концерт испанской музыки из репертуара Андреса Сеговии. Ольга отнесла приглашение в испанское посольство - он не пришёл и даже не позвонил. Когда я позвонил на следующий день, мне ответили, что посол улетел в Испанию. Наверно он был на корриде.
Анекдот в тему. Новый Русский в Испании пошёл в ресторан. – «Мне национальное испанское блюдо». «Сеньор - у нас есть блюдо КОРРИДА, но стоит оно дорого». – «Не имеет значение несите». Через некоторое время зазвучала музыка - марш тореадора и шеф повар несёт на серебряном подносе два кругляка с соусом. Блюдо ему понравилось. На следующий день он опять заказывает КОРРИДУ. Шеф повар приносит, но кругляки маленькие.
- «Почему вчера были большие, а сегодня маленькие?».
- « Сеньор - не всегда тореадор побеждает».
В Аргентине консул Испании ходил на все мои концерты. Он был поражён, что моя жена через 3 месяца свободно говорила на испанском. В Киеве посол Аргентины получал двойную зарплату за вредность. Пил только швейцарскую воду. Он говорил, что в Киеве вода содержит тяжёлые металлы и конечно, радиация. А мы народ советский - нас ничего не берёт. Кто сказал, что киевлянин может мыться в женской бане. Эти несколько рентген не согнут советский член.
Посол Аргентины Луис Бакериза, захотел третий концерт, где я играю соло и дирижирую камерным хором дома органной и камерной музыки, провести в колонном зале киевской филармонии. Зная, что я раньше там работал, послал, чтоб я договорился с дирекцией арендовать зал 12 октября 1996 года. Выбрали программу – лучшее, что я играю из аргентинской музыки и аргентинские песни в исполнении хора, а капелла.
В филармонии с1992 по 1995 года директором был Дмитрий Остапенко. В1995 году его назначили министром культуры, а худрука филармонии назначил исполняющим обязанности директора филармонии. Оставил запасной аэродром, знал, что министры культуры долго не держатся.
Пришёл в филармонию. Секретарь директора сказала - подождите, я доложу о вашем приходе. Вышла и сказала - заходите. Встретил меня Владимир Лукашов любезно, я изложил цель прихода. Выслушав меня, он сказал, что аренда зала стоит 3 тысячи долларов. Когда я по приходу к послу назвал сумму 3 тысячи долларов, он сказал, что за такие деньги он в Буенос- Айресе арендует самый престижный зал. Решили проводить концерт в доме органной и камерной музыки. Он пригласил на концерт весь дипломатический корпус Киева. А по-моему - можно было бы, и раскошелиться, зал филармонии намного лучше. Я не знаю, может, есть ограничения в оплате таких мероприятий.
Перед последним концертом я пришёл за час, чтоб подготовится. На сцене стояла корзина цветов, и был посол Луис Бакериза - пришёл встречать послов.
- «Пётр - почему флаг Украины помятый, грязный потерявший цвет?».
- «Луис, какая страна такой и флаг».
На другой стороне сцены стоял флаг аргентинский, шёлковый новый.
На концерте присутствовал весь дипломатический корпус Киева.
Публики было человек семьсот. Первое отделение - аргентинская музыка, я играл соло, был в смокинге, но в меховых сапогах, в костёле было холодно. Это было осенью, 12октября, День Колумба.
Во втором отделении - тоже аргентинская музыка и три аргентинские песни пел камерный хор, я дирижировал. Последняя песня - Армандо Техада Гомес – песня со всеми. Эта песня призывает объединение латинской Америки. На концерте присутствовало 700 слушателей.
После концерта ко мне подошли послы, среди них были Луис Бакериза и посол США. Через переводчицу посол США спросил: «Как вы можете играть в холодном зале?». Я ответил, «меня коммунисты научили играть при любой температуре и иногда даже бесплатно». Луис Бакериза предложил:
- «Приезжай в Аргентину, у нас значительно теплее».
- «Контракт сделаешь, поеду».
- «Сделаю утвердительно - ответил посол».
В 1995 году мне позвонили из Министерства культуры. Сказали, что я должен быть в концертном костюме с гитарой в шесть часов вечера возле гостиницы «Кооператор». Меня повезут играть президенту Биллу Клинтону. Я ответил, что никому ничего не должен. Если заплатят – поиграю. Договорились.
Позвонил Которовичу, он лечился от алкогольной зависимости в больнице.
- «Богодар, есть возможность встретиться с президентом Кучмой. Бери скрипку и приходи ко мне на репетицию. Поедем играть Биллу Клинтону».
Сыграли. К нам подошёл высокий негр и сказал, что Клинтон и его жена Хилари хотят сфотографироваться с нами. Подошёл Кучма с женой и нас сфотографировали всех вместе. Которович попросил Кучму принять его. Правда, нам копий фотографий не дали. Сказали, что где-то затерялись.
Через некоторое время Которович был на приёме у Кучмы. Президент Украины играл на гитаре и наверное, бацал Мурку. Попросил помочь ему создать оркестр камерной музыки. Создали. Солист Которович, концертмейстер – его пианистка Евгения Басалаева. Мне нашлось место только в составе оркестра. Я такой наглости от него не ожидал - благодаря мне он стал известным. Когда он играл с пианистками - играл в полупустых залах. Дуэт - скрипка и гитара, был единственный в СССР. Был дуэт братьев Вечтомовых - виолончель и гитара. В мире тоже не было такого дуэта.
Иногда собирались, чтоб сделать запись. Конечно, я обиделся и отказался. Перестал с ним играть, а играли вместе двадцать лет. Он потерял партнера и друга.
Я был участником дней гитарной музыки в Братиславе. Туда меня пригласил замечательный гитарист Йосеф Жапка, словацкий гитарист и гитарный педагог.
Гастролировал как солист в Японии, США, Австралии, Англии, Испании, Португалии, Франции, Германии, Италии, Австрии, Швеции, Греции, Турции, Югославии, Венгрии, Польше, СССР.
В последние годы он играет в дуэте со своей женой флейтисткой. Это лучший дуэт такого рода в Европе.
Нужно отметить, что в этих концертах, которые проходили под открытым небом, в прекрасном Барочном дворике университетской библиотеки, приняли участие такие известные музыканты, как дуэт гитаристов из Германии Моника и Юрген Рост, гитаристы: турок Ахмед Каннечи, киприот Кристос Совопулос, аргентинец Хорхе Кардосо.
Я играл седьмого июля в сольном вечере сочинения Ронкалли, Скарлатти, Паганини, Шостаковича и Тарреги. А восьмого у меня день рождения.
Йозеф Жапка пригласил гитаристов к себе домой на ужин. Поздравляли, а после Жапка и Кардосо сыграли дуэтом для меня «Милонгу» Хорхе Кардосо. В Братиславе я выступил с великолепным камерным оркестром «Музыка Этерна» под управлением Паоло Бакси. Играли концерты Вивальди.
Секретарь английского посольства виконт Реймонд Асквит, как-то позвонил мне и на чистом русском языке предложил сыграть у него на квартире. Он устраивал приём для послов других стран. Пригласил и мою жену Ольгу. Она испекла торт «Птичье молоко». Приехали. Ольга вручила ему торт. Реймонд попробовал его и положил в холодильник. Он ему очень понравился. Я играл после официальной части приёма. Познакомился с Андреем Курковым, с начинающим писателем. Не знаю, что связывало виконта Асквита с Андреем, но Андрей жил в его замке, потом женился на англичанке у них трое детей. Сейчас Курков известный писатель, написал 20 книг. Некоторые переведены на 36 языков. Награждён он орденом Почётного легиона Франции. Он написал дневник майдана и я, читая, понял, что он «майданутый», и, когда он выступал в университете Эдмонтона, я не пошёл.
Ко мне подошёл посол Бразилии, бывший министр культуры этой страны, и говорит, что в Киеве заканчивает консерваторию по классу композиции студент из Бразилии. В посольстве хотят устроить концерт бразильской музыки, где будут исполняться, кроме сочинений студента, произведения других бразильских композиторов. Не смог бы я принять участие?
Я ответил, что у меня в репертуаре есть концерт Эйтора Вилла - Лобоса для гитары и симфонического оркестра. Он обрадовался и сказал, что концерт состоится в зале, где раньше была высшая партийная школа.
На репетиции проблем не было – музыканты оперного театра очень высокого класса. Я сыграл концерт. Мы с дирижёром Кожухарём и ещё с кем-то «оприходовали» бутылку коньяка «Хеннесси» - подарок посла Великобритании. Послу Великобритании нравилась моя игра, и он был почти на всех концертах, которые я играл в доме органной и камерной музыки.
Как-то Ольге позвонила его секретарша и сказала, что посол хочет прийти на концерт с сыном и дочерью канадца Кравченко, которых я учил игре на гитаре. Ольга, купив билеты, ожидала посла на входе, он пришёл за несколько минут перед концертом. Ольга повела их посадить на места в первом ряду. Она увидела такую картину: на местах посла сидели парни в шортах. Подойдя к ним, Ольга сказала, что эти места куплены - вот билеты.
Они даже голову не повернули в её сторону. Это места для посла Великобритании. Да, я посол Великобритании подтвердил посол. Но они видели посла там, где и мою жену. Вышла на сцену ведущая концерта, и Ольга усадила их во втором ряду на свободные места. В антракте позвала служащую зала и парней попросили освободить места. Посол Великобритании, наконец, оказался на своих местах и понял, что это не Англия и для киевских парней нет различия - кто это – посол, виконт Англии или бомж.
Моя жена Ольга приглашала жену португальского посла Марию в гости, был у нас и католический священник Жан Бернар, который служил в костёле святого Александра. Когда секретарь посольства Британии виконт Асквит, был у нас на дне рождения Бориса, Ольга сказала, что был Жан Бернар. А на каком языке вы разговаривали? На английском – странно, он француз и не говорит на английском.
С послом Аргентины у нас были дружеские отношения - ходили друг к другу в гости. Он баск, жена родилась в Бразилии, но много лет жила в Англии, отец её был дипломатом.
Когда мы были в Аргентине - мы с ним встречались в Буенос – Айресе, он занимал высокий пост в министерстве. Нас домой не пригласил, принял в кабинете. Я уже отработанный пар, в Аргентине есть, кому играть на гитаре.
Мне нравился прекрасный исполнитель танго - гитарист Хуанхо Домингес. Я с ним познакомился в Кордобе - был на концерте фестиваля ГИТАРА МИРА. Я тоже был участником фестиваля, играл в городе Мендоса, который славится своими винами.
Посол Аргентины, Луис Бакериза, свободно владел русским языком и организационные вопросы связанных с концертами решались легко.
Один концерт по его просьбе, я играл во Львове в костёле, на улице Мира - сейчас эта улица имени Степана Бандеры. Костёл использовали как зал для камерных концертов. Играя аргентинское танго, я увидел, что в первых рядах пожилые женщины плачут. После концерта они подошли и благодарили за концерт аргентинской музыки. Они аргентинки, которые поверили в социалистический рай, девушками приехали в СССР. У них забрали паспорта, и - прощай Аргентина. Когда я был студентом в консерватории, я работал преподавателем гитары во дворце железнодорожников, там преподавала фортепиано аргентинка, которая тоже поверила в социалистический рай. Вышла замуж за русского парня инженера. Когда они подали документы на выезд в Аргентину, мужа уволили с завода - оказался завод номерной. 5 лет они ждали разрешение, а когда получили - они на стареньком Москвиче поехали в Москву. Получив визы, вышли и направились к автомобилю. Когда он собрался открыть дверцу, его сбивает машина и на глазах жены он погибает. Как она плакала, рассказывая, эту печальную трагическую историю.
Я и Ольга были в хороших отношениях с послами, нас приглашали в гости. Ольга дружила с женой посла Португалии, с женой посла Аргентины, она знала английский на уровне разговорного. Виконт Англии Асквит, секретарь посольства Великобритании, пришёл на день рождения моего сына. Он был музыкальным человеком, играл на гобое. Любил живопись, его замок увешан картинами, ну что говорить - ВИКОНТ.
Посмотришь на депутатов украинской Рады и стыдно за Украину - никакой этики, оскорбления, мат, драки, на воровской малине себе такого не позволяют. Как говорят - в Англии палата лордов, а на Украине палата мордов.
Какое-то время я играл на лютне, первое отделение, а второе – на гитаре.
Приезжаю на концерты в Херсон, меня встречает администратор филармонии. «А где, – говорит, – музыкант, который играет на лютне?» Отвечаю:
- «Так я играю на лютне и гитаре». Он удивился: «А я увидел на афише: лютня и гитара. Забронировал два номера в гостинице». С этими забронированными номерами были курьёзные случаи не только у меня.
Пианист Николай Сук – заслуженный артист Украины, рассказывал: у него программа была из произведений Брамса. На афише было написано крупными буквами БРАМС и мелкими – произведения. Ниже снова крупными: НИКОЛАЙ СУК. Приезжает он в тот же Херсон, администратор его спрашивает, а где Брамс? Николай отвечает: «Понимаете, он сто лет назад умер». «А я ему номер забронировал» – говорит администратор.
Я старался выбирать для своих выступлений не заигранные пьесы, а редко исполняемые, но имеющие художественную ценность. Например, Телеман – «Польская сюита», четыре концерта Вивальди. Концерты Карулли, Джульяни, «Большую сонату» Паганини. Шестьдесят аргентинских танго. Короче, хотелось не повторять программы зарубежных гитаристов.
В московской государственной библиотеке нашёл концерт Карулли ми минор, посвящённый графине Толстой. Но была только гитарная партия. Мне её скопировали. В музее Глинки мне ещё скопировали табулатуры сюит Вайса. Когда я приехал в Вильнюс, то отдал их гитаристу Сигитису Шилинксису. Он меня хорошо принял, интересный человек, эрудированный. С ним было приятно вести беседы, он много имел информации о зарубежных гитаристах. Вместе поехали на могилу Марка Соколовского. Это первый и, кажется, единственный гитарист из России, который в то время играл в Европе. Я Шилинксиса пригласил к себе в Киев.
Летом позвонил Сигитас и сообщил, что он приезжает в Киев по своим делам. Я его встретил. Он сказал, что приехал на неделю, но выкроит время, чтобы посмотреть, как я занимаюсь. Тогда я два часа в день практиковался и только для поддержания техники. Играл упражнения, этюды.
– Почему ты не играешь пьесы, – спросил он.
– А зачем? – их я знаю наизусть.
Через неделю у меня был концерт в Киево-Печерской лавре. За день до концерта сыграл программу без остановки и на следующий день поехали на концерт. Его поразило то, что я так мало практикуюсь и уверенно играю.
– Дорогой, Сигитас, я в музыкальном училище занимался по шесть-восемь часов в день. В консерватории уже не более четырёх часов.
Я артист по природе, у меня сильная энергия, мне нравится играть и покорять публику. Музыкант – это ещё не артист. Я знал скрипача, который на записи играл божественно, но на сцене терялся. А был великолепным скрипачом. Он с пластинок записал шесть концертов Паганини, оркестровал и записал их на пластинки. Был скромным, дружелюбным, не раз мы с ним проводили время за столом. Весёлый, любитель анекдотов. Его имя Алексей Горохов.
Виктор Баглей, художник–ювелир, реставратор скифского золота в Киево – Печерской лавре, хорошо владел гитарой. Я ему посвятил «Элегию». Он откликнулся на мою просьбу: нарисовать афишу к гитарному фестивалю «Серебряные струны». Афиша получилась яркой, многим нравилась. Я благодарен был ему за участие в фестивале, и мы стали друзьями.
Сейчас он стал националистом. «Нэхай крови по колино а бы була вильна Украина». Я против национализма - Украина превыше всего. Это расистский лозунг. Надо быть патриотом своей родины, но - и уважать другие народы.
В тысячелетие крещения Руси я решил крестить своего сына Бориса. Предложил Виктору быть крёстным отцом. Он согласился. В назначенный день приехал батюшка в джинсовом костюме, со спортивной сумкой. Открыл сумку и переоделся. Надел церковные одежды и у меня появилась дрожь от торжественного момента. Это традиция нашей православной веры. Сели за стол, выпили и закусили, чем Бог послал. В разговоре выяснилось, что мать ребёнка – Ольга некрещённая. Родители были коммунистами. Батюшка сказал: «Это грех, что мы позволили крещение сына, когда мать некрещённая». Всё началось сначала, и когда батюшка сказал крёстному отцу: «Возьмите «ребёнка» на руки!». Виктор берёт Ольгу на руки, а у неё семьдесят килограммов… Батюшка на её лбу рисует крест. Это была не забываемая картина. Я заснял всё на фото.
Последний раз я играл с Которовичем в1995году квартеты Паганини.
На репетиции был скандал. Я сыграл вариацию на октаву ниже для удобства исполнения, Богодар возразил - Петренко играл в оригинале.
- «Я был на концерте, когда Петренко терял текст и ты ему играя шептал такты 26. 38. 52., - было слышно публике, я сидел в шестом ряду».
У Петренко не было опыта ансамблевой игры, и гармонический слух был неважен.
- «Виталий Мальцев, виолончелист, играет вариацию на октаву ниже тоже для удобства, и ты ему не делаешь замечания». Я поднялся и собрался уходить положил гитару в футляр. Мальцев меня подержал, сказал, что если ему так удобно, то пусть играет.
- «Пётр не уходи», попросил Виталий, «концерт объявлен, афиши расклеены в городе».
- Я сказал Которовичу, что играю с ним последний раз. А ларчик просто открывался - партию альта играла молодая красивая выпускница консерватории. Богодар, как павлин, распустил хвост веером, хотел показать свой авторитет. Он любил молоденьких – хотя - не уверен не обнимай. Он был алкоголиком, а этим всё сказано.
Придя в дом органной и камерной музыки получить зарплату, я увидел Богодара, стоящего в очереди. Я подошёл, он, обернувшись с улыбкой на лице - некоторые уезжают, а некоторые остаются. Я знал, что ему сделали контракт на работу преподавателем в Австралии, Теодор Кучар, дирижёр симфонического оркестра в Киеве, американец украинского происхождения.
Улетел в Мельбурн с новой женой, пианисткой Евгенией Басалаевой, которая оставила годовалого сына на попечение своей матери.
С ним контракт прервали, наверное, работал как в киевской консерватории - напивался и не приходил на занятия. Там дружков, которые его бы покрывали, нет. И ещё скандал с хозяином дома, который он снимал - опустошил его бар и тот заставил заплатить, за все выпитое. Проработал, кажется, 8 месяцев вместо 12- ти. Да и Басалаева занимала класс без разрешения, и её со скандалом просили покинуть помещение. Наверное, терпение у администрации закончилось, терпеть наглость Басалаевой и пропуски занятий первой скрипки Украины.
Теодор Кучар организовал концерты оркестра в Мельбурне. Были встречи с украинской диаспорой. После возвращения в Киев, гобоист Володя рассказывал, что украинцы были возмущены поведением пианистки Басалаевой. Мало, что плохо играли, так ещё пианистка на МОСКАЛЬСКИЙ МОВИ ВЫМОВЛЯЕ. Почему вы не аплодируете, это народный артист Украины, лауреат Шевченковской премии. Они играли пьесы современных украинских композиторов. Объявление, на украинском радио - вы слушали произведения украинских композиторов, а теперь послушайте музыку.
Украинская диаспора - выходцы с западной Украины, селяне, которые кроме - ВЗЯВ БЫ Я БАНДУРУ - ничего другого слушать не хотят.
Которович, подавая документы на Шевченковскую премию, меня не включил, хотя играли вместе двадцать лет. Мужской квартет ЯВИР включил баяниста аккомпаниатора Романа Иванского, и все получили лауреатов.
Когда я в Хьюстоне собирался на концерт - Прощай Техас, - устроенным русской диаспорой, я на смокинг надел медаль заслуженный артист. Мой сын, которому 18 лет спросил,
- «Ты ветеран вьетнамской войны?» Я снял и больше никогда не надевал, а потом и потерял, осталась только наградная книжка.
Богодар Которович ставил себя, конечно, выше меня - лауреат конкурсов, и я не обижался, наоборот, я многому у него научился. Мы были друзьями и когда директор филармонии Козак предложил ему поменять меня на Петренко, он отказался, сказал, что играет с Полухиным уже много лет.
Он запомнил, как играл с Петренко квартеты Паганини, и тот сбивался, и Богодар ему указывал, какой сейчас надо играть такт. Мне тоже скрипачи предлагали играть в дуэте - говорил, что я играю с Богодаром.
Даже когда он стал алкоголиком, у нас были хорошие дружеские отношения. Я пил с ним вместе, и наверное, мой организм сильнее противостоял зелёному змию.
Когда он попал под влияние пианистки Басалаевой, он изменился, и когда мы - я с Ольгой, Флориан Юрьев, скрипичный мастер - друг Богодара Иван Битус и Богодар с женой Басалаевой были на спектакле украинского театра - Тевье молочник играл Богдан Ступка. Иван Битус, отозвав Богодара в сторону, сказал ему, «посмотри, она же дура». Ответ - а «ж*па!».
Он хотел работать и жить в Канаде. Позвонил Владимиру Ланцману, скрипачу, он с ним занимался у профессора Янкелевича в московской консерватории. Тот сказал, мол – приезжай, сыграй на кафедре, и я помогу.
Он c Евгенией Басалаевой прилетел, сыграли, и, не солоно хлебавши, вернулись. Что там произошло - я не знаю, но догадываюсь.
Играть с Басалаевой - это провал концерта.
Как-то я был на встрече ТРИ БОГДАНА. Которович, Ступка, и Каськив, композитор. Играли студенты Которовича - брат и сестра, Испанский танец Скорика. Аккомпанировала Евгения Басалаева. После выступления я у них спросил, как вы с ней играете - она же играет не ритмично. Брат сказал, а мы её не слушаем, играем своё.
В отличии дирижёра Симеонова - Которович был верхолазом, задумал получить Шевченковскую премию и вступил в коммунистическую партию.
Он парень из Львова. Его отец - большой души человек, верующий, активист греко-католической веры. Я думаю, что своим сыновьям, Богодару и Олегу, он не прививал любовь к родной коммунистической партии.
Умирает старый бандеровец и говорит – «сынку, я хочу вступить в коммунистическую партию. Батьку ты же 10 лет сидел в лагере, как на это соседи посмотрят, это позор. Сынок, я умру, и на одного коммуниста станет меньше».
У Богодара был характер бойца, он не прощал обид. Когда профессор скрипки Ольга Пархоменка начала не честную борьбу, распространяла об Которовиче всякие компроматы, на следующий срок её не выбрали. Хотя была прекрасным специалистом. Её ученики Вадим Бродский, лауреат международных конкурсов, сейчас живёт в Италии. Александр Мельников, тоже лауреат, живёт в Финляндии. Аркадий Винокуров, лауреат, живёт в Австрии, и многие другие.
Встретил я Богодара в Украинском Доме, где проходил конкурс скрипачей имени Лысенко. Я присутствовал на конкурсе и мне понравился скрипач из провинции. Когда я сказал об этом Богодару, он ответил - ну и что, всё равно мой студент станет лауреатом. Богодар был председатель жюри.
Эрнст Неизвестный сделал памятник Никиты Хрущёва из белого мрамора и чёрного гранита. Такой памятник надо поставить и Богодару Которовичу, который бы олицетворял его белые и чёрные дела.
Не могу удержаться чтоб не рассказать забавный случай.
Я пришёл в дом органной и камерной музыки послушать концерт Волошина для скрипки и органа. Исполнители: скрипка - Богодар Которович, орган - Вера Бакеева, жена органиста Заслуженного деятеля искусств УССР, Арсения Котляревского, организатора и художественного руководителя дома органной и камерной музыки.
Меня Богодар попросил переворачивать страницы нот.
Ведущая объявила начало концерта - выходим на сцену, и после нас выходит органистка с ассистенткой. Вере Бакеевой было за 70, худая, но подвижная женщина, которая в припрыжку подбежала к органу. Но во время игры - куда делась её подвижность, она отставала от Богодара, и ассистентка показывала в партитуре, где надо играть.
Богодар пилил скрипку с остервенением, так, что рвался волос его смычка. Меня душил смех, и я с удовольствием переворачивал страницы. Но всему приходит конец. Богодар закончил играть и покинул сцену, а органистка продолжала играть. Ассистентка что-то ей сказала, и Бакеева пошла по педалям органа, зазвучали низкие басовые ноты - впечатление, как будто она спускается в ад.
Когда я и Богодар приехали в Мюнхен, нас встретил администратор украинского происхождения, и, поселив в гостиницу сказал, что это лучшая гостиница и недалеко от театра, где будет концерт. Оказалось, что это гостиница для гомосексуалистов.
Утром - шведский стол, всё свежее и вкусное, даже клубника осенью, вечером концерт в театре.
Зал полон, успех, цветы, публика подходит за автографами. Подошли украинцы и пригласили в украинскую церковь.
На другой день было воскресенье. Пришли и я там такого наслышался.
Какой-то бандеровец, с пеной у рта кричал, что Воронеж , Белгород, Курск и Кубань - это украинские земли.
Которович меня предупредил - не говорить на русском, а то могут и побить. Нас пригласил к себе украинец, который знал дядю Богодара.
За рюмкой водки он рассказал, что дядя Богодара - Геннадий Которович, был редактором еженедельника Новое время, а после войны журнала Неделя. Работал агентом, на две разведки, был убит в 1964 году и похоронен рядом с лидером националистов Коновальцем.
Богодар меня умолял, только не говори никому, даже жене, и я молчал.
Если бы узнало КГБ, то не быть ему народным артистом и выгнали бы с консерватории. Такой преподаватель не имеет право учить советских студентов.
В Библии есть удивительно точные строки - отдаляйся от врагов твоих, и будь осмотрителен с друзьями твоими.
Когда я был на гастролях, Богодар пришёл к нам на квартиру. Моя жена Елена открыла дверь. Он упал на колени, стал молить о любви, говоря, что я не достоин такой женщины, что я ей изменяю.
Когда я вернулся из гастролей, Елена сказала - ну и друг у тебя, и рассказала всё с интонациями, она же актриса. Конечно, я отношение к Богодару поменял, и я остался быть ему партнёром, но дружба закончилась, и он от этого много потерял. Он это почувствовал, и понял, что я знаю, что он хотел взять то, что принадлежит мне.
Министерство культуры решило снять телефильм на склонах Днепра с ведущими артистами Киева. Богодар мне позвонил и говорит, что надо ехать в Кременчуг на сьёмки. Я сослался на неважное самочувствие и отказался.
Когда я посмотрел по телевидению это концерт, то увидел картину маслом - стоит стул, на нём гитара головкой вверх, и рядом Которович играет Испанский танец Мирослава Скорика.
Я отказался от концертов в Румынии. Он предложил гонорар поделить таким образом - мне одну треть, а себе две трети.
- «Богодар, я прочитал в газете Правда, что обстреляли поезд Москва - Бухарест. Большого желания быть убитым, у меня нет».
Гастроли были сорваны. Когда был организован камерный оркестр - Солисты Киева моё название, он хотел Виртуозы Киева, он дирижёр и солист.
Басалаева, солистка, пианистка и по совместительству любовница, а я музыкант оркестра. Не ожидал, что Богодар меня так низко опустит. Я отказался и решил больше с ним не играть.
Встретились мы у здания посольства Аргентины, я шёл за документами на отъезд. Он остановился и спросил:
- « Говорят, что ты уезжаешь в Аргентину».
- «Да, посол мне обещал контракт».
- «Вернёшься?».
Ответил ему кратко – «Никогда».
Богодар женился на Басалаевой. Она родила ему сына. Впоследствии он освоил электрогитару и стал рок - музыкантом. Мирослава, дочь от первого брака, стала прекрасной скрипачкой, играла в камерном оркестре Гидона Кремера, вернулась в Киев играла в оркестре отца, преподаёт в консерватории.
Богодар, будучи верхолазом, ходил по верхам, по министерствам, был частым гостем Совета министров, жаловался, что у него нет условий для творчества, и ему дали 3х комнатную квартиру.
Новая квартира, новая жена, сын, - жить, да радоваться - не всем так везёт, как первой скрипке Украины, но Басалаева ему устроила такую сладкую жизнь, что пришлось ему уйти на квартиру.
Рухнули его планы, что с пианисткой он будет гастролировать по всему миру. Таких скрипачей, как Которович, тысячи, и ансамблей - скрипка и фортепиано тоже.
Постоянно играющий ансамбль - скрипка и гитара, был единственный в советском Союзе, а наверное, и в мире не было.
Я был аранжировщиком и разыскивал малоизвестные пьесы классиков. Наш дуэт пользовался успехом. Мы возродили старинную форму музицирования. Он наверно думал, что деньги будут идти в один дом, а он их тратил на водку. Запил по - чёрному.
На 68 - летие собрались близкие его жена - Наташа Кметь, дочь Мирослава и друзья.
Я позвонил с Канады, хотел его поздравить с днём рождения, не дозвонился. Утром я позвонил своей дочери Маше, она сказала, что сегодня умер Богодар.
Мне жаль его по-человечески, его перемена отношений ко мне, многому способствовал алкоголизм. Мания величия, затирания меня, как музыканта - в провинциях я играл пьесы, где я играл соло, а он аккомпанировал, а в Киеве никогда. Только в Ленинграде, в зале Капеллы, в моём концерте играли Большую сонату Паганини для гитары соло с аккомпанементом скрипки.
Наталья Кметь, его первая жена, красивая, на 11 лет моложе его, любила его по настоящему, прощала ему всё, а он связался с женщиной, бывшей до него четыре раза замужем, в консерватории знали, что она слаба на передок.
Лев Гумилёв в своё время писал – «когда украинец умнеет - он становится русским». Богодар Которович не стал русским.
Наступил момент, когда я всё чаще стал задумываться об иммиграции.
Мой внутренний голос говорил мне: «Беги, а не то пропадешь сам, и твоя семья вместе с тобою».
Семь месяцев не получаю зарплату, жена и сын заболели астмой – последствия радиации. Вспомнил приглашение посла Аргентины Луиса Бакеризы, и пришёл к нему в посольство. Рассказал ему о своём бедственном положении, и он сказал, что поможет мне заключить контракт на работу солистом в «Оркестре Танго» в Кордобе.
Начали мы собираться в дорогу. Никаких сбережений у нас не было. Единственные ценности – это мои гитары. Первую гитару мастера Ещенко я продал Константину Гундареву, бизнесмену и виртуозному гитаристу. Одесский гитарист, автор книги «Этюды о гитаристах», Юрий Нипрокин, пригласил меня в Одессу на прощальный концерт, который он устроил в картинной галерее. После концерта на ужине говорит: «Продай мне гитару, ты в Аргентине себе купишь новую». Спрашиваю: «Сколько дашь?..
Дал он мне за гитару тысячу долларов. Не жалею. Попала моя вторая гитара мастера Ещенко в хорошие руки профессионала. На ней он играет до сих пор. Позвонил я журналисту Владимиру Краснодемскому, с которым дружил после своего концерта в его редакции. Он родом из Ивано-Франковска. Прекрасно владеет русским языком и не отравлен ядом русофобства.
Пригласил его к себе. Посидели мы славно. Ольга приготовила ужин с шампанским и коньяком. После ужина он предложил дать прощальное интервью. Моё интервью было напечатано в газете «Урядовый вистник». В переводе на русский – «Правительственный вестник». Название статьи «Аргентинское танго», подзаголовок – «КОМУ ПРОДАТЬ ЗВАНИЕ ЗА СТО ДОЛЛАРОВ, а то Петру Полухину нечем кормить семью».
Семь месяцев я не получаю зарплату, а в Министерстве культуры мне говорят: «Денег нет».
После выхода статьи мне позвонили из министерства культуры - придите получите деньги и напишите, что ваши коллеги тоже получили.
- «Что у них рук нет - пусть придут и напишут».
Пришёл в министерство - все злые, даже мой друг главный бухгалтер, который был моим гостем, и я с Ольгой к нему приходили, вёл себя как-то натянуто.
Получил в переводе 700 долларов.
В Хьюстоне, за концерт в новогоднюю ночь в итальянском ресторане, 4 часа работы - 500 долларов, а за 7 месяцев работы в органном доме - 700.
Министра культуры Остапенко вскоре сняли, наверно было, за что. Я думаю, что не из-за меня. Статья наверно напомнила, что есть такой Остапенко.
В 1997 году, в малом зале дома органной и камерной музыки, мы с Ольгой устроили прощальный концерт с ужином для друзей. Были американцы и канадцы, которые мне заказывали концерты. Я пригласил директора дома органной и камерной музыки Владимира Ивановича Лебедева.
Директор сказал: - «Оставь трудовую книжку, если в Аргентине не сложится – вернёшься и продолжишь работать. Не увольняйся». Спросил меня - почему я никогда не приходил к нему в кабинет.

[lubitel]

Аргентина.

Я придерживаюсь закона Воланда - никогда и ничего не просите. Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами дадут.
Богодар мне говорил - пойди к директору полижи, а то он тебя любить не будет. Для меня главное, чтоб меня женщины любили, сказал я Богодару.
Владимир Иванович улыбнулся, он давно на административной работе. Работал в министерстве культуры, по профессии музыкант тромбонист, так что этот актёрский мир, знает.
Годом позже, когда я был в Аргентине, узнал, что Владимира Ивановича с работы уволили. В руководстве дома органной и камерной музыки, стали две подруги: директор Дворца бракосочетаний и её заместитель – Людмила, жена гитариста Николая Михайленко. Обе к музыке имели весьма отдалённое отношение, разве, что, во дворце исполнялся свадебный марш Мендельсона. Моё место занял муж Людмилы, гитарист Николай Михайленко. Приказом по дому органной и камерной музыки 1998 году меня уволили «за прогул». Впоследствии, когда я собирал документы для переезда в Канаду, обнаружилась путаница в документах. По одному документу - я работал с 1997 года в театре «Сан Мартин» в Аргентине, а в трудовой книжке, которую выдала новый директор Татьяна моей жене - когда она приезжала в Киев, было написано - Уволен за прогулы в 1998 году. Пришлось разъяснять.
В Аргентину провожали нас в аэропорту родственники Ольги и моя дочь Мария. Зашёл я к знакомой работнице аэропорта. Она бывшая стюардесса. Спросила: «Сколько у тебя денег?» Говорю: «Четыре тысячи долларов». Разрешено провозить только тысячу. Она дала мне совет, как провезти все деньги. Его я раскрывать не стану.
И тут меня приглашают в таможенную комнату и говорят: «Ваша жена и сын улетают, а вы остаётесь. Вы советский паспорт не поменяли на украинский».
Я возражаю: «В паспорте указано, что я гражданин Украины. Что вам еще нужно?.. Молчат. Ожидают взятку. Тогда я пригрозил, что сейчас позвоню своему другу, полковнику МВД (указываю фамилию).
Это немедленно подействовало. К сожалению, мой друг 20 лет назад умер. Я на Фейсбуке написал его жене Светлане, и она написала эту скорбную весть.
А был жизнелюб, любил гостей. Застолья, угощал дичью. Был охотником, - как там у Горького: лучше раз напиться живой крови. А я бы сказал, надо жизнь прожить так, чтоб больше не захотелось.
Прилетели мы с Ольгой и своим девятилетним сыном Борисом в Буэнос- Айрес. Там в это время осень. Сели в такси и поехали на автовокзал. Ольга ушла покупать билеты до Кордобы, а я в зале присел на скамью. Рядом поставил чемоданы, а на них наши плащи. Ко мне подошёл парень и что-то стал расспрашивать. Я ему стал объяснять, что не понимаю ни слова. Он ушёл, а наши плащи исчезли. «Это не Европа», подумал я. Показалось мне, что я никуда не уезжал. Приехали в Кордобу и поселились в гостинице под названием «Купидон». На стене был нарисован Купидон со стрелами. Оказалось, что это гостиница для свиданий.
На другой день мы пошли в театр «Сан Мартин», где обычно играл симфонический оркестр, ставили оперы и балеты. В нём репетировал «Оркестр танго», куда меня направил посол Аргентины, сказав, что он договорился с руководителем оркестра Карлосом Нието, во время выступления оркестра в Киеве.
Пришли мы в театр во время репетиции «Оркестра Танго». Увидев меня, Карлос Нието весьма удивился. Когда я сказал, что посол заверил меня в том, что он с вами договорился о моей работе в оркестре в качестве солиста. «Я ему ничего не обещал», – был ответ.
Сказать, что на меня вылили ушат холодной воды – это ничего не сказать. В одночасье рухнули надежды на тёплый приём и получение работы. Здесь меня никто не ожидал и никому я не был нужен. Более того, я никому не был известен. Своих гитаристов здесь, как говорится, хоть пруд пруди.
Мы познакомились с пианистом Хорхе Арду, который нам помог с жильём и дал нам гарантию, что если мы не заплатим за квартиру, то он заплатит.
Домик, который мы сняли, был двухкомнатный, и одна сторона покрывалась плесенью.
В этой ситуации моя жена Ольга, зная английский язык, взяла инициативу в свои руки. Я даже не подозревал, что она талантливый менеджер. Более того, у неё оказалось острое чутьё на людей, которые могли нам помочь «засветиться» в чужой стране.
В Кордобе имеется старейший национальный университет Аргентины. Кроме того, имеются институты британской, итальянской и испанской культуры.
Ольга организовала мне частные концерты в этих институтах. Мне очень помогло то, что я имел обширный репертуар и быстро мог подготовить программы.
В институте Британика я играл сочинения английских композиторов:
Генри Пёрселл «Две пьесы».
Джон Доуленд «Шесть пьес».
Бенджамин Бриттен «Ноктюрн».
Вистон Волтон «Багатели».Джон Доуцлкенд
Иосиф Горовиц «Песня гетто».
Программу из произведений Паганини я играл в институте итальянской культуры, в институте испанской – произведения М. Торробы, И. Альбениса, Х. Турины, Ф. Тарреги, Э. Гранадоса.
Директор итальянского института культуры - Франко Авиколли, организовал дополнительно несколько моих концертов по городам провинции Кордоба.
Постепенно жизнь моя в Кордобе стала налаживаться. Я уже не чувствовал себя инородным телом в чужой стране. Меня стали узнавать, появились друзья и покровители. Консул Бельгии – хозяин телевидения Кордобы, Алехандро Блаез, стал одним из них. Я часто выступал у него на телевидении.
В шопинге «Патио Ольмус» главный менеджер Фернандо Остореро, организовывал концерты для покупателей, и я сыграл у него несколько концертов.
Его родители евреи, которые иммигрировали из Украины, и он очень тепло к нам отнёсся.
Пришёл на день рождения Ольги. Пригласил на рождество к себе и после на свадьбу – он женился. Я такой свадьбы никогда не видел. Играли оркестры, даже был приглашён мексиканский оркестр «Марьячи», исполнивший романтические песни для молодожёнов.
Фернандо организовал несколько моих концертов в курортных городах в окрестностях Кордобы. Я сыграл три концерта в курортном городе Миромар. Около города имеется лечебное солёное озеро. Построили санатории, в них вовремя 2- ой мировой войны отдыхали и лечились немецкие моряки.
Президент Аргентины, генерал Хуан Перон, был другом Адольфа Гитлера. Продавал Германии зерно и мясо. Его жена, Эва Дуарте, была из бедной семьи, была содержанкой богатых любовников. Её благотворительный фонд помог сотням бедняков. На средства фонда Эвита открывала детские сады ,больницы, приюты и библиотеки. Она раздала 2500 домов и квартир, 3500 стипендий. Ежегодно рассылала больше миллиона посылок с подарками. Аргентинцы называли ее - ПРИНЦЕССА НИЩИХ, CВЯТОЙ ИВИТОЙ.
Район, в котором мы снимали дом, был построен и подарен военным. Если посмотреть на него сверху, улицы составляют имя ЭВИТА.
Курьёзный случай произошёл в небольшом городке Альта Грасия. Там есть дом-музей, где в последние годы жил и умер Мануэль де Фалья.
Договорились о концерте. В программе должна была звучать музыка композитора. Но перед самым концертом в доме обвалился потолок и концерт отменили.
Консул Бельгии познакомил нас с бизнесменом и меценатом – Исааком Гольдманом. Он из украинских евреев, его родителей петлюровцы порубали шашками, а его, мальчишкой, дальние родственники увезли в Аргентину. Он был крупным бизнесменом, покупал холодильные установки в Бразилии и продавал в Аргентине. В ней тридцать восемь миллионов жителей и пятьдесят миллионов рогатого скота. Так что без холодильных установок не обойтись. После аргентинского мяса, когда я приехал в США, долгое время не мог есть американскую говядину.
Исаак Гольдман купил огромный дом с огромной гостиной и устраивал в нём концерты. Я тоже несколько концертов сыграл. В доме его дочери, на еврейский Новый год - играл народные еврейские мелодии, которые из Миннесоты мне выслал мой друг Анатолий Шапиро. Моя жена Ольга за три месяца выучила испанский язык. Училась в колледже Монсеррат.
Первый свой официальный концерт я сыграл в зале Луиса Техеды. Это небольшой зал, примерно, мест на сто. Меня приняли, к моему удивлению, очень хорошо. Наверное, их поразило то, что русский гитарист играет испанскую и аргентинскую музыку. После концерта ко мне подошёл Альберто Билевич, украинец, который выдавал себя за поляка, и пригласил к себе домой. У него большой дом с садом. Семья доброжелательная. Мать Билевича обрадовалась нашему приходу – она впервые за долгие годы увидела людей с Украины. Спрашивает:
- «Как там на Украине?». Отвечаю: «Плохо, поэтому мы оказались здесь». Билевич спросил меня:
- «Хотел бы ты выступить в польском консульстве?». Он аккордеонист и должен играть там со своим ансамблем. Я дал согласие.
В назначенный час мы с Ольгой прибыли в консульство. Я играл первым минут тридцать. Пьеса «Арагонская хота» Тарреги очень понравилась публике. Слушатели бурно аплодировали, один из них подошёл ко мне. Это был губернатор провинции Кордоба, Рамон Местре. Он по национальности каталонец, и оказался большим любителем гитары. На всех его патти, по-нашему, званых ужинах, я играл, и жить стало лучше и веселее.
Министерство культуры Кордобы объявило конкурс гитаристов, премия 3000 долларов на запись СД. Необходимо прислать три кассеты с записью игры по пятнадцать минут. Ольга мне говорит: «Прими участие. Лучшего гитариста в Кордобе нет. Ведь у тебя есть кассеты с записью твоей игры». Я её успокоил: «Иммигранту премию не дадут, даже если он будет лучшим гитаристом мира». Она не поверила, а я взял кассету с записью игры Пепе Ромеро, переписал на три кассеты и отправил на комиссию. Конкурс выиграл местный заурядный гитарист Барросо.
Консул Бельгии, Алехандро Блаез, по нашей просьбе позвонил своему другу – министру культуры и попросил его, чтобы он нас принял.
В назначенный час мы с Ольгой, она в качестве переводчицы, были в приёмной министра. Он нас хорошо принял, и я рассказали ему, что посол Аргентины в Киеве Луис Бакериза заверил меня в том, что договорился с Карлосом Нието о моей работе в качестве солиста в «Оркестре танго». Мы приехали, но Карлос говорит, что ничего он ему не обещал.
Министр отослал нас в секретариат министерства, там нам сказали, что такие вопросы они не решают и вновь отправили нас к министру. Помощник министра вновь отправил нас в секретариат. Почти месяц мы ходили по инстанциям.
Наконец, я возмутился. «Бастанте футбол аргентино. Сой артиста, но пилота». В переводе - достаточно аргентинский футбол, я артист, а не мяч, и мы вновь пошли к консулу Бельгии. Тот разрешил нам переговорить по телефону с послом Аргентины на Украине.
Звонила Ольга и рассказала о нашем положении. Луис Бакериза позвонил губернатору Кордобы и наш вопрос решился положительно. Помощник министра, Марта Елена Каминос послала меня на медицинскую комиссию и сказала адвокату, чтоб тот договорился с медиками, что я болен и не пригоден к работе. Те обнаружили, что между позвонками и дисками просвет, и я инвалид и не могу работать. Моя жена, которая уже свободно говорила на испанском, пошла на приём к главному врачу и сказала, что контракт подписан губернатором Рамоном Местре. Главврач поняла, что пахнет жаренным и заверила жену, что такой справки она адвокату не выдаст и займётся расследованием подлога. Я стал солистом «Оркестра Танго».
В 1998 году союз композиторов Аргентины, членом которого я стал, объявил конкурс на лучшее произведение для инструментального ансамбля: дуэт трио квартет. Я написал трио для флейты виолончели и гитары. Оно было написано в стиле австрийского композитора Шёнберга.
Только додекафония могла бы передать мои чувства, которые я испытывал от жестокости чиновников министерства культуры. Особенно усердствовала Марта Елена Каминос. Я её звал сокращённо по инициалам - МЕК. Когда у неё не прошла авантюра с моей инвалидностью, заставляла подписать контракт, где указано, что я должен работать 8 часов. Ольга, моя жена, догадалась о её коварном плане. Репетиция оркестра 4 часа, значит, я бы получал бы не 100 процентов зарплаты, а 50. Ольга заявила ей, когда весь оркестр подпишет такой контракт, тогда и Пётр подпишет. МЕК даже предлагала нам купить билет до Киева.
Трио, которое я написал, посвятил МЕК. На титульном листе было написано: госпожа фон Мекк давала деньги Петру Чайковскому, чтоб он писал музыку, а сеньора МЕК давала деньги Петру Полухину, чтоб он покинул Кордобу. Моё трио не получило приза додекафония для тех, которые пишут танго, набор звуков и только, а Марту Елену Каминос я прославил. Но когда стал другой губернатор Кордобы - её и весь аппарат министерства уволили.
Моё появление на репетиции было встречено протестующим молчанием. Карлос Нието – руководитель, подготовил оркестр к моему появлению. Мне указали, где я должен сесть. На пюпитре лежали ноты известного танго: «Никогда не было жениха». Играем. Карлос делает мне замечания, что я играю, как европеец, не в стиле аргентинского танго. Я подумал: «А скрипачи играют фальшиво – это в стиле танго? Двадцать лет играл в дуэте с лауреатом конкурса Паганини и знаю, как надо играть на скрипке». Но говорить ничего не стал. Карлос, поняв, что, как говорится, «нашла коса на камень», говорит: «Если тебе не нравится игра оркестра, играй сольные танго без оркестра».
В концертах я шёл первым номером и играл по пятнадцать минут. После играл оркестр. Постепенно отношения с оркестром наладились. Публика меня принимала восторженно. Ещё бы! Русский играет их танго…
Они националисты, признают только свою музыку. Из других стран – только музыку Латинской Америки.
Как-то услышал по телевидению выступление Президента Аргентины Карлоса Менема. Он заявил, что аргентинцу нравится только аргентинец. Тогда я подумал: «А мы своих зачастую недооцениваем, преклоняемся перед иностранцами».
В Кордобе монахи-иезуиты построили церковь «Общество Иисуса». Там я играл бесплатно. Программа была соответствующей:
Свелинк – «Два псалма», Бах – «Три арии», «Две хоральные прелюдии», П. Чайковский – «Утренняя молитва», «В церкви», Бородин – «В монастыре», Барриос – «Собор».
Как всегда – людей было много.
Аргентинский гитарист и композитор Хуан Фалу, играл концерт в университете, который был построен в 1613 году монахами-иезуитами. В этом университете учился на медицинском факультете Эрнесто Че Гевара.
На концерт Фалу пришли местные гитаристы и студенты. Зал большой, и публики было много. Он играл с озвучкой. Микрофоны очень хорошие, и звук был качественный. Играл свои оригинальные пьесы и обработки народных мелодий. Его исполнение мне понравилось. Ну, а публика его принимала темпераментно, учитывая, что он племянник великого гитариста и композитора Эдуардо Фалу.
Только через год музыканты признали, что я играю танго в аргентинском стиле. Назвали меня «Тангеро» – человек - знаток танго. Это как у нас заслуженный артист Танго – это душа аргентинца, это его музыкальный портрет. Русского изображают с балалайкой, испанца – с гитарой, француза – с аккордеоном, итальянца с мандолиной, а аргентинец – всегда танцующий танго. Написаны тысячи мелодий танго и вершина танго – Астор Пьяцолла, который сказал: «Я пишу танго не для ног, а для ушей».
Астор Пьяцолла для аргентинца, как для нас Чайковский. В одном из концертов нашего оркестра в зале «Сан Мартин» принимал участие знаменитый «Тангеро» – Рубен Хуарес, бандеонист и певец танго. Он слушал, как я играл пьесы Пьяцоллы: «Милонга ангела», «Лето в Буэнос -Айресе», «Осень в Буэнос –Айресе». После концерта он подошёл ко мне, обнял и сказал: «Большой гитарист – Педро Ростропович». (Grande guitarrista Pedro Rostropovih). Видимо, хотел сравнить меня с Ростроповичем. Это сказано было в присутствии всего оркестра. Великий «Тангеро» Рубен Хуарес оценил мою игру и с этого момента Карлос Нието понял, что его борьба против меня потерпела крах. Я победил. Мы даже стали друзьями. Я ему дал совет: «Ты руководитель, маэстро. Должен ходить в костюме с галстуком, иметь солидный вид». Он принял мой совет.
Дирижёр симфонического оркестра Жираудо, при встрече, всегда меня приветствовал, он знал, что я фаворит губернатора Рамона Местре. Я предложил ему сыграть концерт Эйтора Вилла -Лобоса. Он отказался, сказав, что не знает его и предложил знаменитый «Аранхуесский концерт» Родриго. Теперь отказался я, сказав, что не играл его и предложил «Фантазию для джентльмена» того же композитора. Он согласился. Я работал над концертом много часов в течение двух месяцев. Придя на репетицию в театр «Сан Мартин», увидел афишу, извещавшую о том, что будет исполняться «Аранхуэсский концерт». Солист – гитарист Жордано.
Я пришёл на концерт. В зале было менее половины публики. Она в последние годы перестала посещать симфонические концерты. Дирижёр Жираудо был почти слепым и не учил новые партитуры. Оркестр играл старый репертуар, год за годом повторяя его и, конечно, публика хочет услышать новые произведения. Гитарист Жордано играл с микрофоном и дать оценку его игры было невозможно. Звуко - извлечение его было такое, как играют современные гитаристы, которых называют - шептуны. Его просто не было слышно. Леонард Вайсман – дирижёр и музыкальный критик в газете «Утро Кордобы» написал: «Гитарист, играя «Аранхуес», показал великолепную технику, но не было слышно звука». Очень остроумная ирония!..
Когда я играл в итальянском институте культуры концерт из произведений Никколо Паганини, тот же Леонард написал в газете «Утро Кордобы»: «Интерпретация Полухина в прошлый четверг в итальянском институте была энергичной и разнообразной. То, что он включил вариации «Венецианский карнавал» (оригинал для скрипки) добавило нерв и жизненность в программе. Крепкая техника и музыкальность, продемонстрированная в концерте, исполняя Паганини. Речь идёт – и это делается более интересным для нашей среды – о технике и музыкальном видении, отличном от того, которое мы встречаем в местной гитарной школе». Леонардо Вайсман. Дирижёр камерного оркестра и музыкальный критик».
После концерта в театре «Сан Мартин» встретил дирижёра Жираудо. Гадко улыбаясь, он кивнул мне. «Смеётся тот, кто смеётся последним», – подумал я, – смогу держать удар и ответить тем же». Работая в киевской филармонии, встречал таких интриганов, что аргентинцы дети по сравнению с ними. У меня созрел план. Мной руководило не столько чувство мести, а, скорее, чувство реальной необходимости: помочь оркестру завоевать любовь публики. И я начал проводить план в действие.
В этом мне помогала концертмейстер вторых скрипок Валерия Мартин. С нею я играл в музее «Кабильдо историко» программу - итальянская музыка. Встречаясь с музыкантами оркестра, я говорил:
- «Ваши концерты проходят в почти в пустом зале. Я знаю, почему вы играете одну и ту же программу: дирижёр почти слепой, он не в состоянии выучить новую программу. А вы подумали о себе? Придёт на концерт губернатор Рамон Местре и увидит, что зал пустой. Подумает: «Почему мы тратим деньги на оркестр, а публика на его концерты не ходит?». Вы потеряете работу… Что делать?.. Давайте соберёмся в зале и решим. Надо организовать Совет музыкантов из концертмейстеров групп, струнных и духовиков».
Назначили время и собрались. Конечно, там были и сторонники Жираудо, привыкшие работать, не напрягаясь, но желающих перемен было больше. Я им посоветовал: «Напишите коллективное письмо губернатору и укажите, что дирижёр потерял квалификацию, инвалид по зрению, что не позволяет ему учить новые программы. Только письмо не министру культуры Жираудо - он его друг. Выберите художественный Совет из двенадцати музыкантов и решайте: кого из дирижёров пригласить на новые программы? Дирижёр приедет, подготовит программу и уедет. Над вами не будет никакого диктата».
Так и решили сделать. Потом иду в редакцию газеты «Утро Кордобы». Журналисты в ней большинство евреи. Они меня знали и много обо мне писали хорошего. Я им говорю: «Открытие театра «Сан-Мартин» двадцатого апреля музыкой Вагнера. А знаете почему? Это день рождения Гитлера, а Вагнер – любимый композитор Гитлера. У вас столько лет работает итальянский фашист».
Общими усилиями выгнали Жираудо. Пригласили на новую программу бразильского дирижёра. Публики полный зал. Темпераментная бразильская музыка, аплодисменты, цветы. После музыканты мне говорили: «Почему ты раньше не приехал?».
Я играл несколько раз на банкетах губернатора Рамона Местре.
Там были чиновники министерства культуры, которые меня посылали на медицинскую комиссию, которая нашла у меня в позвоночнике грыжу, которой у меня не было.
На основании этого сделали заключение, что я инвалид. После, заставляли подписать вторично контракт, в котором указывалось, что я должен работать восемь часов. Моя жена Ольга возразила, сказав, что если весь оркестр подпишет такой контракт, тогда и Пётр подпишет. Если бы я подписал такой контракт, то получал бы половину ставки. А по поводу комиссии она пошла к главному врачу и сказала: «Моему мужу первый контракт подписал губернатор. Почему он должен подписывать второй контракт?». Главный врач заверил Ольгу, что не выдаст справку о моей инвалидности. И вот я с этими сволочами я сижу за одним столом. Они мне улыбаются. О люди!.. Ничтожество вам имя! На банкетах попробовал настоящую испанскую паэлью. Я научился её делать, это моё любимое блюдо!
Однажды мы с Ольгой пошли в музей «Кабильдо Историко. Там была выставка фотографий. Тема – «Холокост». Наверное, это были фотографии гитлеровских фотографов. Страшное зрелище! В музее мы познакомились с очень престарелой парой. Подошли они к нам и спросили:
– Вы русские?..
– Да. Мы из Киева, – отвечаем.
– А мы дальние родственники Троцкого…выставку организовала лидер женской сионистской организации Кордобы – Бродская, родственница сахарозаводчика Бродского. Он построил пять домов в Киеве. В одном из этих домов на улице Саксаганского, мы с Ольгой жили. Дом кирпичный, с толстыми стенами, четырёхэтажный. Построен в 1900 году. Он ещё сто лет простоит.
Оркестр «Аргентинское танго» состоял из двенадцати музыкантов, вокалиста и танцевальной пары и меня – солиста-гитариста. Играли мы концерты по городам провинции. Кордоба - большая провинция, территория, не меньше Украины. Длительность выступления – один час, а после – ужин два-три часа. Всегда – «асадо» – национальное блюдо, жаренная говядина на углях, политое лимонным соком. Часто меня усаживали рядом с мэром города напротив Карлоса Нието, замечательного бандеониста, игравшего все танго на память.
Возвращались поздно ночью. В Кордобе в это время рестораны все работают, песни, смех. Город жил своей жизнью. Днём сиеста с часу до четырёх. Местное население шутит: «Если аргентинец просыпается в субботу, и у него нет денег на Асадо и вино – он выходит на забастовку.
Как-то Карлос увидел, что я перед выступлением играю пассажи и трудные места из пьес, спросил:
– Зачем ты это делаешь? Разве ты ученик?..
– Не ученик, но этим я разогреваю пальцы перед игрой…
– Виски лучше разогревают, – пошутил он.
Следуя этому совету, в следующий раз я, певец оркестра Данте и Карлос зашли перед игрой в бар и заказали виски по сто граммов. Бармен набросал в стакан льда, побрызгал виски и протягивает нам. Карлос и Данте взяли и посасывают виски, а я говорю бармену: «Я заказал виски и заплатил песо не за лёд. Налейте сто граммов виски, а после лёд». Когда Карлос увидел, сколько у меня виски, говорит: «Петро, следующий раз заказывай виски и для нас».
Пришли на концерт в летнем театре. Я играю танго, а перед сценой собаки занялись любовными утехами. В зале гомерический хохот. Наверное, я с такой страстью играл после виски, что возбудил собак. Теперь я могу поверить, что Орфей мог заставлять себя слушать даже зверей, когда он пел.
Гитарист из города Ла-Плата, это недалеко от Буэнос-Айреса, организовал мне в городе концерт. Он зять моего хорошего знакомого Абрамова, альтиста оперного театра Буенос-Айреса и симфонического оркестра Ла- Плата. Его зовут Хорхе Папандопулос. В своё время, он приезжал в Кордобу и целый месяц я его готовил к конкурсу. Стал лауреатом. Сейчас он известный гитарист, играет, как сольные концерты, так и с оркестром.
Вспоминаю, когда я уезжал из Киева в Аргентину, мой кум Виктор спросил: «Ты уезжаешь в Аргентину и собираешься аргентинцев учить игре на гитаре?». Оказывается, пришлось и очень успешно.
Вскоре редакция газеты «Утро Кордобы» пригласила меня на интервью. Спросили, как мне живётся в Кордобе? Я рассказывал о своей работе в оркестре, о наших недавних гастролях в Чили. Мы в автобусе пересекли горы Анды и выступили в Сантьяго, в аргентинском посольстве. Рассказывал также о своих сольных концертах в городах Кордобы и других городах провинций Мендоса и Жужуй.
Рассказал о впечатлении исполнения девятой симфонии Бетховена. Не удержался от критики. На сцене оркестр одет - в чём попало: кто в рубашке, кто в майке, в разноцветных брюках, а некоторые даже в шортах. Хор похож на цыганский табор. Не хватает только гитар и романса «Очи чёрные».
– Музыка классическая, – говорил я, – музыканты-мужчины должны быть в смокингах. Женщины – в чёрных юбках и белых блузках. Профессия обязывает носить концертную форму. Представьте военных, одетых в чем попало? – Это уже не армия, а партизанщина…
–У нас жарко, – возразили мне, – и выступать в костюмах неудобно.
– В Израиле тоже жарко, но оркестр в смокингах.
Газета попала на стол губернатору, и тот издал Указ: «пошить оркестру и хору концертные костюмы».
Я сыграл очередной концерт в зале Исаака Гольдмана. После концерта меня приняли в организацию «Ротари клуб». Я часто играл у Гольдмана. Оплату получал согласно купленным билетам, которые продавала Ольга. Он говорил, что надо сыграть благотворительный концерт и деньги направить в помощь каким - то детям. Я ему сказал:
- «Исаак, когда я приехал в Кордобу, мне кто - нибудь помог? А я ведь очень нуждался».
Однако я никогда не отказывался от благотворительных концертов, когда помощь нужна была конкретным людям. Работая в киевской филармонии, я часто для солдат играл шефские концерты – это святое дело. А тут миллиардер, дом у дочери, как Дворец пионеров в Киеве, хочет на чужом горбу в рай въехать. А после будет перед губернатором отчитываться в том, что помог детям.
Мне вспоминается случай, когда мне позвонила женщина из кубинского посольства и предложили сыграть концерт кубинской музыки (наверное, были на концерте аргентинской музыки?). Я спросил о гонораре.
«Какой гонорар? – Бесплатно. Ваши чернобыльские дети проходят оздоровление на Кубе». Я знал – чьи дети там оздоровляются. Те, которым родители дают тысячу долларов на карманные расходы.
– Если вы сыграете концерт, – говорили мне, – то и ваш сын побывает на Кубе.
– Нет, давайте наоборот, сначала мой сын побывает на Кубе, а после я сыграю концерт…
Повесили трубку и больше мне не звонили. После эта женщина преподавала отъезжающим в Аргентину уроки испанского языка. Не обучая нас разговорной речи, она нам читала стихи испанских поэтов. Предложила написать на следующий урок испанские поговорки. Я написал: «асно насе,асно муэрэ» - «Ослом родился, ослом и умрёшь». Отдал Ольге, а на уроки больше не пошёл.
Ольга ходила в школу вождения автомобиля. После окончания – экзамен на получение водительских прав. Ей подсказали бывшие ученики, что преподаватели специально заваливают учеников, чтоб опять платили за повторный экзамен. Наш знакомый из Днепропетровска Николай посоветовал поехать в маленький городок недалеко от Кордобы и там получить права без экзаменов. Ольга поехала, нашла эту контору. Её спрашивают: «Какие права – любительские или профессиональные?». Любительские – тридцать долларов, а профессиональные – пятьдесят. Проверка зрения стоит один доллар. Был случай, когда права выдали слепому.
Был случай, когда нас могли и убить. Как-то днём мы шли на переговорный пункт. Рядом на мотоцикле проезжали парни, малолетки, лет по шестнадцать. Остановились. Один подбегает и направляет мне пистолет в грудь, а второй у жены забрал двадцать долларов. Обшарили мои карманы и уехали. В Аргентине малолеток не судят.
В Кордобе я организовал дуэт – скрипка и гитара. «Виртуозы Кордобы – Валерия Мартин и Пётр Полухин». Сыграли несколько концертов. Один из наших концертов был записан на местном телевидении.
В национальном музее «Кабильдо» мы сыграли программу «Итальянская музыка». В первом отделении я играл соло. Композитор Галилей – «Сюита», Ронкалли – «Пассакалия», Леньяни – «Блестящее попурри», Скарлатти – «Две сонаты», Паганини – «Сонаты» – (тридцать третья и тридцать пятая). И, конечно, – «Венецианский карнавал». Второе отделение: дуэт Вивальди – «Адажио». Паганини – «Соната концертата», «Романс», «Дуэт ми минор». «Дуэт ля минор», Кастельнуево - Тедеско – «Романс» из концерта для гитары и оркестра, я сделал обработку для гитары и скрипки.
Тогда я должен был дирижировать камерным оркестром, исполнявшим «Времена года» Вивальди. Солистка – Валерия Мартин. Но некоторые влиятельные лица не хотели этого, и особенно, дирижёр духового оркестра Шапиро. Концерт отменили. В Кордобу с авторскими концертами приехали Ариель Рамирес – автор «Альфонсина и море» и гитарист Эдуардо Фалу.
Театр Сан-Мартин был полон. Это был незабываемый концерт.
Всемирно известные музыканты играли, а Фалу даже пел свои песни под гитару. Как- то всё было камерно, по-домашнему, доверительно. Публика устроила им такие овации, что я боялся, как бы люстра не сорвалась с потолка. Великие мастера! После концерта мы подошли к ним. Ольга говорит Рамиресу: «Вы великий человек». Отвечает: «Да, у меня рост сто девяносто».
Я с Фалу договорился о встрече. Хотел ему показать свой концерт. Фалу был вице-президентом Союза композиторов Аргентины. Рамирес – президентом. Я через некоторое время принёс копию концерта в отделение союза композиторов Кордобы на комиссию, и в 1998 году меня приняли в союз композиторов Аргенины.
Мы в Кордобе приобрели новых друзей, которые приняли активное участие в нашей жизни. Александро Блаес - консул. Фернандо Остореро – менеджер. Естебан Никотра – директор института Британика. Грасиэла Ажаме – работник отдела культуры. Марсело Мерто – менеджер магазина «Фалабелла». Это все влиятельные люди, но были и простые – с которыми мы общались, приходили друг к другу на асадо (жареное мясо), или на чашку чая.
Мой знакомый Иван Карпук, украинец. Очень тосковал по родине. Часто говорил мне: «Всё равно, кто ты – украинец, русский, татарин, еврей – лишь бы ты был с Украины». Он мне давал для чтения подшивку журнала «Вызвольный шлях», когда я к нему приезжал купить мёд. Жил он за городом в итальянской деревне и у него была пасека. Его жена, щедрая украинка, угощала нас блинами, приговаривая: «Йишь, Пэтре, пышки з мэдом». А Иван угощал самогоном.
Когда мне надо по делам в Буенос -Айрес – я шёл к Эдуардо, водителю –дальнобойщику. Ехали всю ночь. Он покупал листья коки, кулёк стоил пять долларов, и жевал всю ночь, чтоб не заснуть. Когда ехали по трассе, на которой было много домов с красными фонарями, женщины кричали нам вслед: «Эй, Эдуардо, почему ты нас забыл?.. Заезжай!». Отвечал: «Не могу – я женился».
Моя соседка – медсестра, молодая женщина, не помню имя, имела хороший дом, машину, хорошую зарплату. Как-то мне говорит: «Познакомь меня с русским» … Был у меня один знакомый, крепкий, лет сорока мужик, звали его Иваном. Я его пригласил к соседке, и она устроила ужин с вином. Иван понравился соседке. На другой день она мне говорит: «Иван мне сделал незабываемую ночь. Русские мужчины все такие в постели?». Я её заверил, что таких - большинство. Жили они долго вместе, пока жена Ивана не приехала и не забрала его домой.
Этот Иван был строителем. Ездил по разным странам. Он рассказывал, что два года работал в Ливии при президенте Каддафи. Там хорошо платили.
Народ жил почти, как при коммунизме: квартирная плата отсутствовала, плата за электроэнергию для населения тоже. Бензин – один литр стоил четырнадцать центов (я после поинтересовался, и, прочитав, глазам своим не поверил). На каждого члена семьи – дотация тысяча долларов в год, за каждого новорождённого – семь тысяч долларов, новобрачным на покупку дома – шестьдесят четыре тысячи, на открытие личного бизнеса – двадцать тысяч. Образование и медицина – бесплатные. Образование за рубежом за счёт государства, пособие по безработице – семьсот тридцать долларов в месяц,
Государство стало выпускать собственную валюту – золотой динарий. Но народ захотел демократии. И американцы сказали: «Если у вас нет демократии, тогда мы летим к вам» И прилетели. За нефтью. Мой ученик в Хьюстоне – негр, инженер Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА), показал мне газету с карикатурой на этот счёт. Американец спрашивает араба: «Почему НАША нефть находится в ВАШИХ песках?».
Отношение ко мне в «Оркестре Танго» намного улучшились, правда, не все люди в нём, на мой взгляд, были порядочными. Скрипач Маркос попросил меня в интерпретации концерта Моцарта, который он готовил к конкурсу за место в симфоническом оркестре. Я с ним занимался целый месяц, и он выиграл конкурс. После скрипач даже не здоровался со мной. Ну, как говорят: «У отца было три сына, два умных, а третий скрипач».
После моего первого концерта в Кордобе, подошёл к нам с Ольгой русский, имя его Павел. Он столяр. Пригласил к себе. Мы согласились – он жил в двадцати минутах ходьбы от нашего дома. Жена у него аргентинка. Работает адвокатом. Отец его воевал в армии Власова и после окончания войны, зная, что его ожидает на родине, решил не возвращаться.
Ватикан таких, как он переправлял в Аргентину. В Кордобе стал работать столяром, немного разбогател и открыл свою столярную мастерскую. Нанял рабочих и стал заниматься изготовлением мебели. Когда дела пошли успешно, отец, замаливая свои грехи перед Родиной, построил небольшую деревянную церковь. Приехавшее из Буэнос–Айреса духовенство, осветило её.
Павел обучился столярному делу у отца и продолжил его дело. Он делает мебель из дерева «кебрачо». Его индейцы называют «сломай топор» потому, что если его не обработать сырым, то оно, высохнув, становится крепким, как кость. Павел делал мебель разных тонов: белое с желтизной, коричневое с красным цветом.
Стали с Павлом мы дружить семьями. Хочется иногда окунуться в родную речь, поговорить на родном языке.
Кстати, о дереве «кебрачо».
Знаменитый русский скульптор, Степан Дмитриевич Эрьзя (настоящая фамилия Нефёдов), работая в Аргентине двадцать три года, очень любил это дерево. Множество своих скульптур он резал именно из него. Я видел в музее Эрьзя в Саранске эти прекрасные фигуры женщин и понял почему, когда он предложил своей ученице руку и сердце – она отказала ему, сказав, что он уже женат на своих скульптурах. Когда советское правительство предложило вернуться ему на родину, он привёз скульптуры из дерева, гипса, бронзы и мрамора.
Сто восемьдесят произведений весом сто семьдесят тонн.
Однажды играл в провинции Мисьёнес, в городе Посадес. Здесь много украинцев и поляков. Познакомился с аккордеонистом Санчо Спасюком. Наш вуйко, (дядька)! виртуоз, играет аргентинские и украинские танцевальные мелодии в эффектном стиле и нравится публике. Меня публика, а большинство было украинцев, приняла сдержано: я же не играл «Нэсэ Галя воду». В конце выступления сыграл «Миссионера» и ушёл, Слава Богу, хотя не под стук «собственных копыт». Спрашивали меня: «Почему я не играю украинских песен?».
Я им разъяснил что я - классический гитарист и играю серьёзный репертуар. Наверное, не поняли. «Мисионера - это девушка из Мисьёнес» (провинция в Аргентине). Гитарист Павел Иванников, в своё время, перевёл, как «миссионер». Это название пьесы так и закрепилось за нею.
Танцор танго Марио Фонсека, по образованию адвокат и певец Данте меня ненавидели. Данте - иммигрант из Италии, сын итальянских фашистов, линейкой измерял мой кончик носа и мочку уха, чтоб доказать, что я еврей. Но мой кончик носа оказался выше мочки уха, что и расстроило антисемита. Я оказался не евреем. Я сочинил танго - пародию на Марио и Данте. «Сой абогадо и покито байле. Сой тангеро син эдукасьён. Ми номбре Марио Фонсека. Сой генио комо Наполеон». Перевод:
- Я адвокат и немного танцую. Я тангеро без образования. Моё имя Марио Фонсека. Я гений как Наполеон. Второй куплет про Данте не помню, только последнее - что он поёт, как ж*па.
В стране началась предвыборная кампания. Партия губернатора Кордобы была у власти более 20 лет и пребывала в полной уверенности в своей победе. Но партия генерала Хуана Доминго Перона – хустисиалистская, лучше подготовилась, наобещав индейцам рай земной. По всей стране прошла агитация даже среди школьников.
Мой сын, как аргентинский Павлик Морозов, тоже вместе со школьниками бегал по улицам Кордобы и орал: «Де ля Сота, де ля Сота», прославляя имя противника моего губернатора. Я ему говорю: «Что ты делаешь?.. Чего орёшь?.. Выиграет Де ля Сота и нам придётся бежать из Кордобы».
Так и вышло. После победы в стране хустисиалистской партии, друзья Рамона Местре стали врагами Де ля Сота. Естественно, в первую очередь, и я. Сразу в местной газете появилась статья одного гитариста, что у меня нет аргентинского духа, когда я играю танго. Ответил ему в той же газете, заявив, что зарубежные музыканты тоже не имеют русского духа, однако играют музыку Чайковского – она построена на русских мелодиях. Я этого гитариста встретил в буфете театра в компании его друзей. Я подошёл и сказал – «устед но гитариста, устед ламекулос». В переводе – «ты не гитарист, ты жополиз».
Как поётся в старой советской песне: «Тучи над городом встали, в воздухе пахнет грозой…». Это я почувствовал сразу после прихода к власти Хосе Де ля Сота. Я был другом бывшего губернатора. Теперь я враг нового.
Чтобы избавиться от музыкантов, которых набирал Карлос Нието, новые власти Кордобы устроили конкурс на замещение мест в оркестре. Для того, чтобы завалить меня на конкурсе, они потребовали моей игры на электрогитаре. Я отказался. Весь состав оркестра был разогнан. Осталась только молодая виолончелистка, да и та, видимо, совсем не за музыкальную одарённость.
Дальнейшее моё пребывание в Аргентине стало под большим вопросом. Мои друзья судьи Кордоба, для которых я играл концерт, посоветовали уехать в США. Они же помогли нам с Ольгой получить аргентинские паспорта. Мы в Аргентине прожили почти четыре года, а для получения гражданства требовалось всего три. Но многие из Украины и России годами ждали гражданство Аргентины.
Ольга вспомнила про нашего друга в Хьюстоне, вице-президента компании «Маратон ойл компани». Он искал когда-то на Украине в полтавской области газ, но не нашёл.
Потому что нельзя найти того, чего нет. Она позвонила ему домой, и получила его согласие на наш приезд к нему.
Не дожидаясь окончания контракта, он заканчивался в сентябре две тысячи первого года, мы в марте этого же года собрались в Хьюстон.
По нашим паспортам визы не требовались, но находится в США легально, мы могли только 3 месяца.

[AndrCor]

А ссылку на текст с файлообменника дать не проще?

[lubitel]

Всему своё время и причины.

[AndrCor]

lubitel (09 Февраль 2020 - 18:01) писал:

Всему своё время и причины.

Понял.

[mikegor]

А эта редакция уже где-то продается?

[mikegor]

И сам же отвечу: да.
https://ridero.ru/bo...ra_polukhina_1/

[lubitel]

США. Хьюстон.

Прилетели. Наш друг нашёл нам квартиру. Мы были на птичьих правах и не имели права на постоянную работу. Ольга устроилась временно работать в пакистанскую ювелирную кампанию. Её взяли за знание испанского языка – в этом районе города проживало много мексиканцев. Главный менеджер, когда узнал, что Ольга русская, сразу принял её на работу. Он помнил, как русские моряки его мальчишкой подкармливали во время войны.
У хозяина было около тридцати ювелирных магазинов. Некоторые располагались в супермаркетах, как ювелирные отделы. Ольга стала работать продавцом и менеджером. Я устроился работать в музыкальную школу - преподавать композицию в старших классах. Познакомился с президентом гитарной ассоциации города, адвокатом Барфильдом. Он был фанатом гитары. Играл мазурку «Аделита» Франсиско Тарреги, но в таком темпе, что это напоминало похоронный марш.
Он устроил двадцатого мая мне концерт в «Робертсон –зале» университета. Я выбрал одну из своих программ: Чайковский – «Шесть пьес» из детского альбома, Полухин – «Четыре пьесы», «Вариации на романс «Вечерний звон», Альбенис – «Прелюдия», «Отзвуки Калеты», Пьяцолла – «Милонга для ангела», «Лето в Буэнос- Айресе», Рамирес – «Альфонсина и море», Таррега – «Арагонская хота».
Президент гитарной ассоциации, Барфильд предложил сыграть концерт в доме его знакомой судьи, пришли гитаристы и судьи, знакомые хозяйки.
После был фуршет. Хозяйка меня познакомила с коллегой, который предложил сыграть для судей города Хьюстон, - концерт на рождество.
Я после каждый год для них играл рождественские концерты. Какое бы было бы удивление, если бы узнали, что я нелегал, вместо того, чтоб меня депортировать - приглашают на концерты.
В Аргентине мне судьи дали паспорт. Если бы у меня была Грин карта США, то получил бы гражданство США и не нужно бы иммигрировать в Канаду.
Но что делается всё к лучшему.
В Канаде больше социальной защиты.
Концерт для студентов и преподавателей университета был в небольшом зале на 300 мест. Возле Ольги сидела русская девица - беспардонная, мешала меня слушать, всё время болтая всякую чепуху.
- « Я, наверное, буду преподавать фортепиано». Ольга спрашивает:
- « у тебя есть музыкальное образование?»
- « Нет, но я видела, как бабушка играла».
Я, как-то, будучи студентом консерватории, познакомился с пианисткой, и когда она сказала, что у скрипки 5 струн, я понял, что с ней общаться будет трудно, а музыкально образовывать её мне не хотелось.
Фискальная служба города узнала, что я нелегал и ее агенты следили за мной, как цепные псы. Где бы я ни договаривался о концерте, тут же они приходили к устроителю концерта и говорили, что я не имею права на работу.
Устроился я играть в итальянском ресторане «Пульчинелла». Хозяин араб, когда прибежали «цепные псы» службы, он им сказал, что гитарист у меня не работает. Приходит иногда поиграть за обед. Хозяин мне платил триста долларов за два часа игры. Ресторан был престижный, дорогой и моя испанская и латиноамериканская музыка были украшением ресторана.
Выступал на радио, на фестивалях русской музыки. Много играл на разных торжествах. Познакомился со скрипачом Владимиром из Львова. Он был жутким националистом. Когда выпьет, доказывает, что украинская «мова» - лучше русского языка.
– Вот по-русски «люблю», – говорил он, – грубо, а по-нашему – «кохаю» – нежно, певуче…
– А ты знаешь, – спрашиваю, – что обозначает слово «кохер», от которого произошло ваше «кохаю? – по-испански это «иметь женщину».
– Володя, я четыре года прожил в Аргентине, испанскую «мову» знаю хорошо…
Но скрипач он был отменный. У него хорошая львовская скрипичная школа: Крыса, Мазуркевич, Которович – имена, которых знали музыканты и публика СССР.
Играл я также на еврейских свадьбах с певцом Ильёй Гольдштейном (в гомельской филармонии он был Златокаменнским).
Познакомился я с латвийской скрипачкой, закончила Рижскую консерваторию и работала в симфоническом оркестре. По интернету познакомилась с американцем латвийского происхождения, он инженер, хорошо зарабатывал, у него был большой двухэтажный дом в престижном районе.
Мы подготовили программу и начали играть частные концерты. Заболел муж, год по больницам потратили все сбережения, продали дом. Медицинская страховка не покрывала лечение. Получил он пенсию не полную, и пришлось ей с мужем вернуться в Ригу. В США выживают только здоровые. Это в советском союзе можно год болеть и за больничные жить.
Здесь тебя выбрасывают, как использованный презерватив.
В Канаде намного лучше. Пенсионеру лечение бесплатно. Лекарства бесплатно. Операции тоже. Какая-то форма социализма существует.
Так как официально работать я не мог, пришлось давать частные уроки.
Первый, который пришёл, прочитав объявление на сайте гитарной ассоциации, был инженер НАСА, негр, который пошёл служить в армию, чтоб заработать деньги на учёбу в университете. Учился до моего отъезда в Канаду. Вначале изучал классическую музыку, а потом увлёкся фламенко.
Пришли мама с сыном. У мамы 120-130 кг. А у сына - ему лет 16, около 100. У меня условия - заявила мама, чтоб в доме я не слышала звуков гитары, только на уроках. Сын, показывая список произведений из репертуара испанского гитариста Пепе Ромеро спросил, через которое время я смогу это сыграть?
- «НИКОГДА». Они встали и ушли. Он думал, что научится игре на гитаре просто, как вождение автомобиля.
Приятное впечатление оставил поляк, инженер, приходил с сыном и бутылкой аргентинского вина. Вначале сын не проявлял успехов в обучении, Отца это расстраивало, но потом как прорвало, делал большие успехи. На новый год нас пригласили к себе домой. Специально для нас жена приготовила польские блюда, а хозяин достал польскую водку, которую привёз из Польши. Когда уходили, он из кладовки достал автомат Калашникова и протягивает мне - подарок. Я отказался, сказал, когда еду с гитарой за границу - я артист. А с автоматом кто я?
Когда я уезжал - передал сына иммигранту мексиканцу. Я им звонил из Канады, они сожалели, что я уехал.
Молодая американская семья пригласила давать уроки гитары для шестилетнего мальчика, усыновлённого из России. Я с ним занимался на русском языке. Семья хотела, чтоб он не забывал свой родной язык.
Позвонила мне певица Элла Томашевская, предложила подготовить рождественскую программу. Исполнители - оперный певец Крис Холовэй, муж Эллы и прилетела из Израиля Саша Фридхейм, выдававшая себя за оперную певицу, так было указано на афише.
За неделю подготовили программу. Было запланировано шесть концертов. Первый концерт в Натанель центр. 1 отделение рождественский концерт, а второе отделение Ханука. Я начал концерт, сыграл 5 рождественских песен в своей обработке, а потом аккомпанировал соло каждого потом дуэту и в конце трио.
Второе отделение - меня попросили в спектакле Хануки на сцене детям раздать подарки, надели на меня еврейские одежды, я был с бородой, ну вылитый Пиня, а не ПЁТР. Раздача подарков заняла пять минут. Первое отделение 60 минут. Элла мне вручила 100 долларов, а за роль еврея я получил 200 долларов. Когда на следующий день Элла позвонила и сказала адрес и время концерта, я сказал, что за 100 долларов играть не буду. Я лучше буду детям подарки раздавать - за это больше платят.
Мы всегда пианистам платили 100 долларов. А в Аргентине мы получали все поровну. Я знаю, что Крис Холовэй за выход на сцену берёт не менее 500 долларов. Так что пойте, а капелла. Я всю программу сделал обработки для гитары, нот нет. На репетиции потратил много времени.
Я много играл частных концертов. В США принято после ужина, когда подают кофе, выступление артиста. Продолжительность концерта 30-60 минут, всё зависит от желания того, кто заказывает концерт и гонорара.
Когда я играл русско – язычным, бывшего совка, я договаривался - деньги наличными и перед выступлением. Я как-то взял чек, но у меня не было времени пойти в банк. Прошло две недели, из банка позвонили и сказали - чек, который был аннулирован - восстановлен.
Играл на фестивалях Русское искусство. Устроители - работники русской газеты Наш Техас. Я главному редактору дал совет поменять название газеты Техас - НАШ.
Директор музыкальной школы, где я преподавал композицию, предложила мне сыграть концерт для родителей и знакомых.
Концерт в её усадьбе. Большая территория, по бокам растут тополя. Большая клумба цветов, бассейн. Перед домом площадка, устланная плиткой.
Были поставлены раскладные стулья. Пришли около ста человек.
Когда я вышел играть - раздались аплодисменты. Директриса меня представила. Играл я с удовольствием и почувствовал, что публика настроена доброжелательно. Я заработал 2000 долларов. Предложил хозяйке часть денег, но она отказалась.
После концерта подошла пара русских эмигрантов. Мира Ярова и муж - писатель, они из Москвы. Она предложила мне сыграть концерт в еврейском центре, я, конечно, согласился.
Деньги нам были нужны - решили иммигрировать в Канаду, а без денег туда не пускают. Началась подготовка к концерту. Мира это сделала блестяще - выступление на радио и анонс о концерте, в газете НАШ ТЕХАС.
Статья обо мне - ПАГАНИНИ ГИТАРЫ. Пришли около 300 человек. Билеты 20 долларов, отзывы - как я понял, что они пришли на концерт гитариста, который поёт. Заплатили мне 400 долларов, а билетов было продано на 6000 долларов. Дороговато обошлась мне статья ПАГАНИНИ ГИТАРЫ. Доверился, мы как будто были друзьями, ходили друг к другу в гости. Больше я без подписания контракта не играл.
Иммигранты находятся почти в равном положении, но зато, когда кому ни будь удаётся занять положение, сразу отгораживаются от своих и ищут связей с американцами.
Играя концерт на дне рождения Саши, русского еврея бизнесмена, который не порвал связи со своими и который мне заплатил за два часа игры 500 долларов, после выступления пригласили меня за стол.
Одна молодая женщина, которая расслабилась от выпитого, и, как говорится, что у трезвого - в голове, а у пьяного на языке, начала декларировать.
-« Я хочу забыть русский язык, я его ненавижу на этом языке меня оскорбляли, обзывали».
- Я говорю - «правильно сделали, что обзывали, наверное - было за что.
- «Ты на русском получила высшее образование, здесь подтвердила диплом и работаешь на хорошей должности, лопату в руки не берёшь».
Гости меня подержали - говорят, - «а на каком мы сейчас языке разговариваем? Это наш родной язык».
Анекдот в тему. Парторг на собрании: товарищи, чтоб завтра на субботнике была стопроцентная явка, а товарищи евреи должны быть с лопатами. Товарищ парторг, а лопаты будут с моторчиками? А где вы видели лопаты с моторчиками? А где вы видели еврея с лопатой?
В США получают признание только те, которые имели мировое имя – Рахманинов, Горовиц, Хейфиц, Стравинский, но были случаи, когда был никем, а стал всем.
Исраель Бейлиц, приехал из-под Могилева, а стал знаменитым композитором.
Ирвин Берлин, который в 1918 году, когда получил американское гражданство, написал - Боже благослови Америку, которая стала народным гимном. Нот он не знал. Научился кое-как играть на фортепиано в 45 лет. Песни ему записывал пианист. Написал около 900 песен. Творческое вдохновение он черпал у неизвестных авторов, покупая песни за копейки - переделывал и выпускал под своей фамилией. Если хоть одна песня из ста становилась популярной, она покрывала все расходы и приносила прибыль. Прожил 101 год.
Собрались мы в Канаду – но там официальная иммиграция только до сорока пяти лет, а для музыкантов международного класса и гроссмейстеров – нет ограничения в возрасте.
Я собрал документы - заслуженный артист, член союза композиторов Аргентины - ЧЕЛОВЕК ГОДА 1997. Информацию, в каких странах я играл.
Весь этот материал я отослал в иммиграционную службу Канады в город Сиэтл. Через некоторое время я получил разрешение на иммиграцию.

Канада.

Мой знакомый пианист Гарик – концертмейстер Ильи Гольштейна, дал мне телефон женщины в Канаде, которая занималась подготовкой документов.
Мы выслали ей две тысячи долларов, она целый год водила нас за нос, ничего не сделала и деньги не вернула. Ольга написала в посольство Канады, изложив наш случай, и аферистке запретили заниматься подготовкой и оформлением документов.
Как оказалось, позже – этот Гарик - был мошенником и вором. Судьба Гарика была печальной. Работая в музыкальном магазине продавцом, он украл у хозяина сто тысяч долларов и улетел в Израиль. Снова проворовался и улетел в Россию. Но внезапно там умер. В России своя мафия и чужим аферистам воровать безнаказанно она не позволяет.
После концерта, сыгранного для русской диаспоры, я стал известной личностью. Но оставаться в США на птичьих правах - было опасно, могли и депортировать.
У нас с женой были аргентинские паспорта, а у сына паспорта не было – в Аргентине паспорта выдают после шестнадцати лет.
Мы обратились в посольство Аргентины, но там сказали, что сын гражданин Украины и ему надо обращаться в консульство Украины в США.
В консульстве Украины, сказали: «сыну надо лететь в Киев».
Я окончательно расстроился и сказал консулу: «Главарю украинской мафии (называю фамилию), вы дали паспорт здесь, а моего сына заставляете лететь на Украину».
Ольга позвонила в канадское посольство и рассказала, что украинское посольство в США не дает сыну паспорт. Ей сказали, что перезвонят и вскоре позвонили, и сказали, что сыну дадут временный паспорт для пересечения канадской границы. Я позвонил в украинское консульство в Нью – Йорк, поднял трубку Роман Андрес.
- «Мой сын в Канаду едет, а вашего министра иностранных дел Бориса Тарасюка в Канаду не пустили и не пустят, потому что он персона нон грата».
Я это прочитал в газете.
- «Почему мы выбрали именно Канаду, а не какую-нибудь другую страну?»
Ответ на этот вопрос очень простой – там у нас были друзья. Я позвонил в Нью-Йорк своему ученику, киевлянину Саше Колонтырскому. Он стал джазовым гитаристом, но играет на классической гитаре. Играл в своё время в дуэте с легендарным джазовым гитаристом Чарли Бердом.
Спросил у Саши: «Есть ли кто-нибудь из его знакомых в Канаде?». Он сказал, что дружит с бывшим киевлянином Иосифом Фельдманом, пианистом, хозяином академии музыки в Эдмонтоне, и дал мне его телефон.
Когда я ему позвонил, он очень обрадовался и сказал, что меня знает, был у меня на концерте в колонном зале киевской филармонии.
Я ему сообщил о своём желании перебраться с семьёй в Канаду. Он тут же мне заявил: «Я тебе вышлю письмо – вызов о том, что моей академии требуется гитарист со знанием русского и украинского языков. Это будет для посольства Канады важным аргументом для разрешения иммиграции.
Ольга позвонила в канадское посольство. Её заверили, что выдадут паспорта для пересечения границы. Сели в свою «Вольво» и сын гнал машину пять суток. Приехали в посольство Канады, где нам выдали все документы и временный паспорт Борису для пересечения канадской границы. Впереди нас ожидал город Эдмонтон.
На границе с Канадой нам пришлось пережить несколько неприятных минут.
Хозяин машины, которую мы купили у него с рук перед выездом из США, видимо, перевозил в ней марихуану или другие наркотики. Собака таможенников начала очень рьяно обнюхивать сиденья и багажник машины. К счастью, ничего не обнаружила. Нас спросили о наличии денег. Ольга показала чек на сорок тысяч долларов, и мы благополучно пересекли границу.
Поездка была очень впечатляющей. По сторонам дороги пасутся бизоны, по склонам гор прыгают козлы, зайцы то и дело пересекают дорогу – прямо, как в Диснейленде!..
Остановились на ночлег в гостинице. Прекрасный ужин. И Канада мне начала казаться «землей обетованной».
«Город Эдмонтон в провинции Альберта считается одним из самых холодных в Канаде, но климат там довольно сухой. Зима приходит в конце ноября и длится до конца марта», – читаю в рекламном проспекте.
- «Очень всё напоминает нашу киевскую погоду», – подумал я.
Город нам сразу очень понравился. Он раскинулся по берегам реки, много зелени, высотных домов.
Нас встретил мой знакомый по Киеву, пианист, хозяин музыкальной академии – Иосиф Фельдман. Поселил у себя, пока мы не сняли себе апартаменты.
Я и Ольга пошли в украинское общество. Оно располагалось в большом доме с концертным залом. Когда мы рассказали о себе, мне предложили работу дирижёра малого симфонического оркестра. Ольга тоже нашла себе работу – она устроилась в ювелирный магазин хозяина Александра Давыдова, еврея моего земляка с Донбасса.
Магазин находился в огромном двухэтажном супермаркете - самом большом в мире. Кроме магазинов, там находился ледовой стадион, огромный бассейн, водоём на котором находился корабль Santa Maria, на котором Колумб приплыл в Америку, кинозал и рестораны.
Я специально пришёл посмотреть на это чудо. Зашёл в ювелирный магазин, где работала продавщицей Ольга. Познакомился с хозяйкой, с землячкой - она с Донецка, звали её Белла. Небольшого роста, с хорошей фигурой с приятной улыбкой доброжелательной женщины.
Она мне сказала, что в музыкальном магазине Джовани работает пианист Гарик - он из Хьюстона. Я знаю, его он работал в ювелирном бизнесе у еврея из Израиля, перед поездкой в Канаду украл у него на 30 тысяч ювелирных украшений.
-«Он и у меня работал, и пропало кольцо с бриллиантом стоимостью 10 тысяч долларов» - заявила Белла.
Я пришёл в музыкальный магазин - Гарик не ожидал меня встретить, - «Как ты сюда попал?»
- «Твоими молитвами. А сколько ты заплатил за оформление документов женщине, которую ты нам рекомендовал, и взяла две тысячи и год мы потеряли, ожидая документы.
- «Вашими деньгами» - нагло ответил он.
Ольга поступила в медицинский колледж. Училась два года и получила диплом медсестры, из 120 студентов оказалась лучшей. Ей одной правительство Эдмонтона, после окончания учёбы вручило грамоту и 1000 долларов.
Рассказывала - на уроке изучали обычаи разных стран.
- Что обозначает показ среднего пальца?
Преподаватель спрашивает – «Ольга, а что показывают в России?»
Ольга протянула правую руку, сжала кулак, а левую положила на изгиб правой.
- А почему такой?
- «Ну, у кого какой - такой и показывают».
Студенты разных народов негры, латинос, китайцы и канадцы заржали.
Как чёрную полосу в своей жизни вспоминаю работу дирижёром этого симфонического оркестра. Директор оркестра, тоже украинец, предложил мне плату – сто сорок долларов за два часа репетиций. Мне пришлось много оркестровать то, что у них было в библиотеке. Это были полупрофессиональные оркестровки с украинским уклоном. Да и сам оркестр не состоял из виртуозов. Но гонору у каждого музыканта было предостаточно.
Решили меня сразу проверить. Поставили мне на пульт партитуру – оркестровый номер из «Кармен». Репетируем. Слышу – начали специально играть не те ноты. Я остановился и говорю: «Я гитарист и композитор. Не дирижировал больше десяти лет. Не надо меня проверять. За эти деньги, которые мне тут предложили, к вам ни Вальтер Бруно, ни Степан Турчак, ни Зубан Мета – не приедут…
Я оркестровал несколько пьес для кларнета с оркестром сына директора оркестра. Среди них было танго «Забвение» Пьяцоллы, которое после упорных репетиций два раза в неделю, было сыграно более-менее сносно.
Проработал я около шести месяцев. Подготовили программу для концерта, но в неё надо было включить пьесу с украинской тематикой. Я взял «Гопак» Мусоргского. Начали репетировать. Есть в нём место, где скрипки должны играть по открытым струнам. Вместо слаженной игры, у оркестра получается полный разнобой. И так несколько раз.
Я не сдержался и говорю скрипачкам: «Ваша игра напоминает мне кваканье лягушек на болоте».
Скрипачки обиделись, демонстративно поднялись и ушли. На собрании оркестра они отказались со мной играть. На этом моя дирижёрская карьера закончилась. Мои уши этому обстоятельству очень обрадовались, и, умей они высказывать свои мысли вслух, то сказали бы мне:
- «Пётр Иванович, огромное спасибо вам за избавление нас от мук, которые мы натерпелись на этой вашей работе».
Чёрная полоса моей жизни на этом не окончилась. Судьба щедро отпускала мне разного рода невзгоды и испытания.
Играл я в индийском ресторане. Там до меня играл индус на ситаре, но он уехал к себе в Индию. Стал играть я на гитаре индусам испанскую музыку.
4 года я играл и продавал свои диски.
Как-то зашёл министр здравоохранения Гвоздетский украинец с компанией, просил играть украинские песни, обещал помочь Ольге с работой. Дал визитную карточку.
На другой день Ольга звонила - он даже не поднял трубку.
Еврей из Израиля открыл в супермаркете картинную галерею и предложил играть. Я играл и продавал диски. За два часа зарабатывал на дисках 200-300 долларов. Возле индийского ресторана открыли ливанский ресторан, дешёвый, с кальяном и конечно с марихуаной. Индийский ресторан конкуренции не выдержал и мне пришлось уйти.
Устроился я работать в музыкальную школу. Урок длится тридцать минут раз в неделю. Оплата – двадцать долларов за урок. Кабальные условия. Чтоб заработать две тысячи долларов – это прожиточный минимум был тогда в Канаде, нужно иметь тридцать учеников. У меня их было в школе всего шесть. Проработал я три месяца и больше не выдержал.
Решили мы с Ольгой в воскресенье пойти в русскую церковь. Мы были крещёными. В Киеве жили в десяти минутах ходьбы от Владимирского собора, но посещали его только на Пасху.
В Эдмонтоне захотелось познакомиться с русскими, а заодно узнать возможность преподавания детям игры на гитаре.
Было лето. Мы налегке отправились в церковь, которая была тоже недалеко. Выстояли службу, купили свечи и поставили их за упокой родителей. Моя мать умерла в 1995 году, отец значительно раньше.
Познакомились с батюшкой. Когда он узнал, что я гитарист, сразу же пригласил меня поиграть на празднике в следующее утро:
– Приходите и поиграйте для привлечения верующих. Будет праздник и после службы – праздничный обед.
Я, конечно же, принял приглашение, но, когда на следующий день мы с Ольгой пришли в церковь, оказалось, что играть нужно было на улице, в самый солнцепёк и без микрофона. Я вынужден был отказаться. Пошёл в русский магазин и повесил на доску объявление о том, что набираю учеников игре на гитаре. За месяц собралось прилично – около 10 желающих.
За урок я брал сорок долларов. Для сравнения – пианисты брали от шестидесяти до ста долларов за урок. Очень радужным мне показалось моё финансовое положение. Я размечтался, что Ольга может бросить работу и пойти учиться в колледж на медсестру. Но всё оказалось далеко не так. Самое непостоянное для репетитора – это ученики. Если ученик пришёл сегодня на занятия, то не факт, что он придёт на следующее, из-за болезни или по другой причине.
Была у меня ученица. Часто пропускала уроки. А я ожидаю, трачу своё время, нервничаю. Родители её вполне обеспеченные люди, но, когда я им предложил платить (не больше, чем в музыкальных школах), за три месяца вперёд, они отказались. Но щенка за 600 долларов купили.
Приходили ученики разных возрастов. К примеру, пожилой канадец захотел обучаться игре на гитаре, чтобы разработать подвижность пальцев. У него был артрит, и я выступал в роли спортивного инструктора. Специально для него придумывал упражнения для развития пальцев.
Профессор Марк Соломонович – преподаватель математики в университете, решил вместе со взрослой дочерью Соней учиться у меня. Соня шесть лет училась в музыкальной школе, но уровень игры был таким же, как у моих учеников, обучавшихся шесть-восемь месяцев. Была она молодой, с хорошими гибкими пальцами и хорошей музыкальной памятью. Очень любила гитару. Позанималась у меня два года и стала играть на уровне студента музыкального училища. А папа, успехов больших не сделал.
Гитара требует большого внимания к себе, она не отвечает взаимностью тем, кто изредка к ней обращается. Проверено на собственном опыте. День не позанимаешься, чувствуешь ты. Два дня твоя - жена. Три дня - публика.
Вспоминаю и другого ученика. Было ему около двадцати лет. Способности уникальные. Память изумительная. Мог за несколько дней разучить пьесу средней сложности. Мама у него была помешанной на религии. Дал я ему пьесу на тремоло «Аве Мария» Шуберта. Он приходит и говорит: «Учить не буду. Мы евреи, а это музыка не наша».
«За долгие годы преподавания игры на гитаре, у меня выработалась своя методика этого непростого дела. Не всякий гитарист - виртуоз может стать педагогом, для этого нужно иметь особое чутье в понимании индивидуальных способностей ученика, нужно проявить умение заинтересовать его пьесами и упражнениями. И не убить непомерными трудностями его желание учиться». Это я вычитал в мемуарах другого гитариста и совершенно согласен с ним.
Конечно, преподаватель не робот, а живой человек. Он может испытывать неудовольствие, раздражение, горечь и другие негативные чувства, слушая игру ученика. Но никогда эти чувства не должны бить по самолюбию ученика! На уроке должен быть только доброжелательный тон. Надо чаще хвалить, а не ругать. Очень приятно видеть, как ученик, который начинал обучение буквально с нуля, через некоторое время становится гитаристом.
Скажу откровенно, репетиторство – очень тяжёлая работа. Устаёшь сильнее, чем от сольного концерта. Играя концерт, хоть получаешь положительные эмоции - аплодисменты, цветы, общение после концерта.
С начинающими учениками один негатив.
Совершенно другое дело, когда случалось давать мастер-класс уже хорошо подготовленным ученикам.
Вспоминаю мастер-класс студентам музыкального училища в Краснодаре. Преподаватель класса гитары, Георгий Ахонин, после моего концерта, попросил провести занятия с наиболее способными студентами. Их игра у меня оставила приятное впечатление. Мои замечания по технике игры и трактовке исполнения, как говорится, студенты схватывали на лету. Очень способные там были ребята.
Но вернусь к своему репетиторству. Мои нервы стали истощаться. Если сначала я взялся с большим рвением учить игре на гитаре, то со временем понял – это не моё. Стало появляться чувство безразличия: «Пришёл на занятия ученик – хорошо. Не пришёл – даже лучше!». Так было в последние два года репетиторства. Когда осталось у меня два очень способных ученика, я сказал им: «Идите в музыкальную академию, там директор мой друг – он вас примет, и вы продолжите обучение».
Хозяин гостиницы «Шато Луи», – украинец Джулиан Козияк, он помогал прибывшим иммигрантам с Украины с устройством на работу. Пел и играл на фортепиано. Был министром образования. Пригласил меня играть в ресторане гостиницы. Там я познакомился с Клаудио Колесником, молдаванином, официантом, после он стал администратором кооператива высотных домов. Мы с ним cтали друзьями.
Каждое воскресенье приходит к нам в гости, я или Ольга готовим обед. Бокал шампанского, игра в карты, беседа.
С 1997 года я даже не притрагиваюсь к водке. Только один бокал вина или шампанского. Вино – только аргентинское или чилийское. Шампанское – мне нравится испанское.
Готовлю паэлью в память о хорошем человеке, губернаторе Кордобы Рамоне Местре. Он умер от гепатита.
На каком-то приёме, устроенном Джулианом, ко мне подошёл украинец Лаврентий, он оказался мужем сестры Барбары –жены Джулиана – и сказал, что он руководитель мандолинного оркестра. Наобещав мне кучу всякого, попросил сыграть соло в его концерте.
Я приехал. Вижу оркестр пенсионерок – клуб, кому за семьдесят. Я бы назвал: «Оркестр - леди с того света». Играют в унисон. На контрабасе играет жена Лаврентия – Марьяна. Лаврентий иногда поёт и играет соло на скрипке с этим оркестром.
Грустно мне было смотреть на это зрелище, а тем более слушать. Мне, играющему с лучшими оркестрами, было трудно удерживаться от критических замечаний Лаврентию не только в адрес оркестра, но и в адрес его самого. Я ему хотел посоветовать играть на скрипке с ладами, подобно «арпеджионе» – виолончели с ладами и строем шестиструнной гитары. Такую виолончель изготовил в своё время скрипичный мастер Иоганн Штауфер, а Франц Шуберт написал для арпеджионе сонату. Но с советом воздержался.
В «Шато Луи» я проработал шесть лет.
Играл я в музее украинского быта, под открытом небом.
Интересно было смотреть на архитектурные реликты: вокзал, почту, церковь. Находишься как будто в машине времени в начале прошлого века. В магазинах продают сувениры, в ресторане – украинская кухня: вареники с творогом и картошкой, бутерброды с салом, украинцы в национальных костюмах. И, упаси боже – заговорить на русском языке! Посмотрят на тебя, как солдат на вошь.
Собираются здесь убежавшие от сталинских лагерей (или их дети), а чаще – от гнева народа и расправы.
Я играл на большой сцене с микрофоном. Мощные динамики усиливали многократно звук гитары. Собралось около десяти тысяч человек, и все в вышитых сорочках и с ведром попкорна.
Позвонил мне Лаврентий и предложил выступить в немецком клубе. Продолжительность концерта 60 минут.
Я начинаю концерт, играю 30 минут и на закуску его женский мандолинный оркестр. Зал большой, публика сидит за столами.
Вышел я на сцену - ведущая концерта объявила программу и мои регалии. Я начал играть - тишина, принимали меня хорошо, было видно, что моя гитара им нравится.
После вышли старушки, да и мне было 69 лет, но мне казалось, что я молод. Да, оболочка стареет, здоровье не то, а мозг как у молодого.
Я предался размышлениям.
Мой отец в 41 точил болванки для снарядов, чтоб прогнать немцев со своей земли, а я в 2010 их развлекаю.
Были в зале дети отцов, которые пришли к нам с оружием, да были и старики, которые бежали в Канаду от возмездия. Я играл в Германии во многих городах и всегда меня принимали тепло. Только однажды, идя по улице и разговаривая с переводчицей, я услышал «русиш швайн».
- Обернулся два парня, я остановился, но переводчица сказала - не обращай внимания, пойдём.
Пришлось поиграть и на фестивале этнической музыки мира. Каждая страна имела павильон со сценой, где проходили выступления. Я представлял Украину. Мне предложили надеть «вышиванку». Отказался, сказав, что я музыкант классического направления и к фольклору никакого отношения не имею. Смирились, но, наверное, подумали: «Та грай, клятый москаль!». Парк в Эдмонтоне, где проходил этот фестиваль, подарил городу украинец Гаврилюк.
В конференц - зале гостиницы ШАТО ЛУИ играл концерт для членов РОТАРИ КЛУБ. Это клуб избранных, для богатых. Я показал документ, что я член РОТАРИ КЛУБ Кордобы человеку , который меня пригласил. Документ на испанском, но там был напечатан знак клуба - шестерёнка вверху слева, а внизу - нарисован купол, а под ним надпись - ROTARY CLUB Cordoba CATEDRAL Ничего не сказал, «Какой-то гитарист, который играет за 300 долларов. и туда же. Со свиным рылом - в калашный ряд».
К семидесяти своим годам я подошёл более-менее состоятельным человеком. Отпала необходимость думать о том, как заработать деньги на хлеб насущный. Бог даёт хлеб тому, у которого нет зубов. Жена работает, сын помогает. Свободного времени предостаточно. Но у музыканта не бывает свободы от музыки. То, чем занимался всю свою сознательную жизнь, не может уйти бесследно. То и дело у меня возникало желание выложить на бумагу музыку, которая появляется во мне спонтанно и не даёт возможности заниматься чем-то другим, кроме неё.
О своей музыке я писать много не буду. Главное, что скажу – я не выдающийся композитор. Скорее всего, я инженер гитарной музыки. Использую достижения многих композиторов, их ритмы, гармонии. Я похож на всех, не стремлюсь быть оригинальным.
Главное, чтобы моя музыка была, яркой, концертной и доступной для многих гитаристов. Она является музыкой сегодняшнего дня и я не рассчитанной на века. Я благодарю тех музыкантов, которые играют мою музыку.
В их числе: гитарный квартет Иванникова и его же дуэт, киевский оркестр «Пектораль», где дирижёрам работал Борис Бельский, когда он уехал в Россию, передал оркестр Михаилу Тущенко.
Конечно же, благодарен оркестру «Виртуозы гитары», под управлением Леонида Карпова, с которым я учился в консерватории. Русский гитарный квартет.
За последние восемь лет жизни я написал около четырёхсот пьес. Они выложены на российском сайте terraguitar.net. В этом мне помогают энтузиасты форума, которые неплохо владеют гитарой и являются подлинными её рыцарями. Конечно, можно подумать об издании сборников моих пьес, особенно тех, которые стали популярными в среде гитаристов.
16 пьес взяло издательство ALLEGRO. 2 сборника - КОНЦЕРТНЫЕ ПЬЕСЫ ДЛЯ ГИТАРЫ.
Каждый год я и Ольга отдыхаем на курортах Кубы, Мексики, Доминиканской республики, там общаемся с русскими, которые прилетели на отдых, узнаём, что и в России не сахар, много проблем и первая - низкие зарплаты.
Пенсионеры проводят время в поисках дешёвых продуктов, пенсий, на нормальное проживание не хватает. Раздаются голоса за возврат к социализму.
Ветер истории сдувает мусор с могилы Сталина. Роль Сталина в истории положительно оценивают 70 процентов россиян.
А повседневная жизнь со своими заботами, вновь и вновь возвращает меня в среду моего обитания. Как ни хорошо на чужбине, а думы о Родине не покидают меня ни на миг.
То, что творится сейчас там, не вкладывается в здравый смысл. Такого не приснится даже в кошмарном сне. Украинцы убивают украинцев. Стариков, женщин и детей. Безжалостно бьют из миномётов и орудий по жилым домам, по больницам и школам.
Более пяти лет - горит в огне войны мой Луганск и вместе с ним Донецк – непокоренные две области Украины, сражающиеся за свой язык и свою веру. Очень жаль, что оголтелыми националистами становятся деятели искусства и музыканты.
Девять лет назад украинский гитарист Андрей Шилов, предложил мне написать вариации на несколько украинских песен. Я принял предложение и написал вариации на пятнадцать песен. Андрей проставил аппликатуру и издал их отдельным сборником. Сейчас он продаёт их по пятнадцать евро за сборник.
На Ютубе играет четыре песни с моими вариациями. Я ему переслал за работу частями восемьсот долларов. Сейчас он пишет, что безвозмездно сделал редакцию моих вариаций и подарил мне к моему семидесятилетию.
На мой взгляд, у него нет ни стыда, ни совести. Видимо, за отсутствие этих качеств, его выгнали из консерватории, где он вёл преподавательскую работу.
После того, как на Украине произошла «революция гнидности» – наступил его «звёздный час». Он пришёлся ко двору националистам. Стал орать на своих концертах приветствие националистов: «Слава Украине!». Надел «вышиванку», перед его выступлениями исполняется гимн Украины («Щэ нэ вмерла Украина»). Оказался русофобом и оголтелым националистом. Начал петь под гитару похабные песни про президента России.
Мой город Луганск, называя его Луганда где он окончил университет.
Я ему написал письмо: «Андрей, побойся Бога! Ты же русский, говоришь на русском языке, а про Россию поёшь похабные песни».
Он ответил мне матом. Я не смолчал и ответил ему тем же, написав для него вальс, где рефреном шли ноты: до-ре-ми-до-ре-до. Музыканты знают, что это означает.
Когда находишься на склоне жизни, прожитое накатывается, словно волны прибоя, а ты сидишь где-то на прибрежном камне, смотришь в синеющую даль моря и думаешь, думаешь…
Я не помню уже всех пьес, которые написал, а написал я много. Где-то читал, что Шуберт спрашивал: «Кто композитор?» – слушая в исполнении певца свою песню.
Пишу я быстро. Павел Иванников не успевал редактировать. Я когда-то читал и не мог поверить, будто Вивальди говорил, что он напишет концерт быстрее, чем переписчик его перепишет. Я сочиняю иногда во сне. Джузеппе Тартини сочинил «Дьявольские трели» тоже во сне. Ему дьявол во сне на скрипке сыграл эту сонату.
Мне черти не играют и у меня никогда не было белой горячки. Просто мне снятся ноты. Только записывай, но когда я просыпался, то помнил только идею, а это главное. Бах запрещал своим ученикам садится за клавир до того, пока они не сочинят музыку в голове.
Я с благодарностью вспоминаю преподавателя дирижирования Николая Гозулова, в годы моей учёбы в консерватории. Он мне говорил: «Изучай партитуры великих.
Чайковский писал, - гораздо полезнее заучивания теоретических правил, было чтение и анализ мною произведений известных сочинителей. Поскольку я не владел игрой на фортепиано, то брал партитуру, ставил пластинку и изучал. После научился читать партитуры глазами. Я изучил вариации Моцарта, Бетховена и других, изучил форму построения вариаций, а после приступил к написанию вариаций на украинские песни.
В Эдмонтоне я с гитаристами не общался. Приходили ко мне члены Ассоциации гитаристов и приглашали вступить в их ряды. Я отказался. Не знаю английский. Брать сына в качестве переводчика? Я посчитал, что это не для меня. Мне достаточно было примера, когда гитаристы-ковбои штата Техас шпионили за мной и докладывали властям, что нелегал Полухин играет там-то и там-то…
Два раза наступать на одни и те же грабли мне не хотелось. Даже в Канаде, где я жил легально. Позвонили мне из Русского клуба, предложили поиграть на каком-то вечере типа - кому за тридцать - вечер свиданий.
Спросил, на какой гонорар мне рассчитывать? Мы вам разрешим продавать свои компакт-диски. Такого гонорара мне ещё никто не предлагал.
Русский клуб в Эдмонтоне, занимается организацией вечеров летом, выездами на природу, это не Русский дом в Париже или в Праге. Где выступают поэты, писатели, музыканты.
- « Не кичись, Европа дура, есть у нас своя культура».
Русский дом, блины с икрой. Достоевский и Толстой. Ещё они зарабатывают, когда принимают артистов с России типа - Шуфутинский, Розенбаум, Высоцкий, авторы песенных шедевров типа - Придёшь домой - там ты сидишь.
По скайпу я общаюсь с Сашей Бальшемом, учеником известного гитариста Константина Смаги.
Саша живёт в Нью-Йорке, работал инженером, сейчас на пенсии.
С ним познакомился в Киеве. Тогда я был оценщиком гитар при Министерстве культуры и должен был мастеровые концертные гитары не выпускать из страны. В мою обязанность входило предоставление письменного заключения о том, что инструмент - является национальной ценностью. Когда евреи-гитаристы решили вернуться на «землю обетованную» – в Израиль, и им надо было провезти свои гитары – Министерство направляло их ко мне.
Надо сказать, что меня возмущал этот факт: «Почему люди, купившие инструмент за свои кровные деньги, – думал я, – не могут забрать его с собой?». Только у нас творилось такое безобразие. Я им советовал снять этикетку мастера, который изготовил гитару и приклеить этикетку черниговской фабрики. Фабричные гитары пропускались. Я делал заключение, что гитара художественной ценности не представляет и вывозу за границу подлежит. Многим евреям я помог совершенно бесплатно, правда, иногда для общения со мной они покупали бутылку коньяка.
Так вот, Саша улетел в Нью-Йорк с мастеровой гитарой благодаря моей помощи. Я всегда склонялся к мысли: «Если ты делаешь добро людям, то оно к тебе обязательно вернётся».
Когда я приехал в Хьюстон, то Саша подарил мне гитару Ещенко и немецкий усилитель. У него уже были гитары и получше. Он мне на дни рождения дарит комплекты струн для гитары.
Также я помог вывезти испанскую гитару моему другу Анатолию Шапиро. Я с ним общаюсь тоже по скайпу. По скайпу я разговариваю с ленинградским гитаристом Леонидом Карповым, мы учились с ним у Яна Пухальского, в киевской консерватории.
Иногда переписываемся с Виктором Козловым, гитаристом и замечательным композитором. И с однополчанином Леонидом Беленко, с которым вместе играли в ансамбле песни и пляски киевского военного округа. Он, хотя и «отравлен ядом» национализма, но остаётся хорошим человеком. Преподавал в музыкальной школе в Харькове. Националисты, несмотря на то, что он их по духу - не продлили с ним договора из-за ссоры c преподавателем ихней когорты. Он получает пенсию но такую - что я своему коту Ваське больше трачу денег на сухой корм и консервы.
С 2012 года донецкий гитарист Павел Иванников редактирует мои пьесы. Проделал огромную работу. С 2014 года просил каждый день присылать ему новую пьесу.
В это время началась гражданская война. Турчинов погнал свих бешенных псов - националистов против жителей Донбасса, не пожелавших разговаривать на украинской мове и стать русофобами. Павел говорил, когда он редактирует мои пьесы - снаряды пролетают мимо его дома. Моя музыка играла для него роль символического щита.
Это был расцвет моего творчества. Здоровье позволяло мне писать музыку долгими часами зимой и летом. Я писал и не мог остановиться, это был какой-то марафон.
Хочу назвать самые значительные свои сочинения.
Это циклы из пяти однотипных пьес, одноимённой формы, включающие в себя менуэты, прелюдии, галопы, ноктюрны, баллады, идиллии, былины, багатели, акварели, арабески, песни без слов, пасторали.
Мне нравилось писать сюиты, посвящённые нашим христианским празднествам и фольклору.
Сюита на «Ивана Купалы» из пяти пьес, Сюита «Масленица» из пяти пьес, «Итальянская сюита» из пяти пьес, «Сказочная сюита» из пяти пьес, сюита «Цветы» из пяти пьес.
Концерты для гитары и симфонического оркестра, концерт «Тропикана» для гитары и оркестра, версия «Тропикана» для четырёх гитар и оркестра, «Русский концерт» для гитары и оркестра.
Особое место в моём творчестве занимало сочинение фантазий. «Карпатская фантазия», «Печальная фантазия» памяти Лермонтова, были написаны в этот период.
А для ансамблей гитар мною написано огромное количество пьес.
Пятьдесят гитарных квартетов, сорок гитарных дуэтов. Вариации на темы пяти русских композиторов, вариации на темы 20 композиторов других стран, вариации на темы украинских песен 15 пьес.
В начале января 2018 года мне написала письмо Алина Бойко – художественный руководитель первого Международного конкурса композиторов, пишущих для гитары, который должен пройти в Киеве. Предложила мне участвовать в конкурсе. Условие: пьесы на тему украинских песен и не более трёх страниц. Я ей написал, что у меня нет пьес с аппликатурой и с нюансами. Я печатаю на «FINALE» – многофункциональном музыкальном редакторе только текст. Ей нужно было конкурсу придать статус Международного.
Прислали свои заявки композиторы только из Венгрии и Белоруссии, а остальные все украинцы. Я из Канады. Это выглядело солидно. Она написала, что сама поставит аппликатуру. Я не смог ей отказать – мы были в хороших отношениях.
Она ученица Натальи Плакущей, которая раньше у меня училась на курсах повышения квалификации. Я ей послал вариации на тему песни «Гей, соколы». Песня польская, но украинцы её считают своей. В Канаде я видел сборник песен, где «Вечерний звон» – украинская (!?) песня.
Первое место присудили венгерскому гитаристу Ференцу Бернату. Он родился в Ужгороде и учился у гитариста Ференца Смерички, который не позволял мне жить в гостинице, когда я приезжал на гастроли. Только у него, где я питался и пил венгерское вино. Один из удачных моих концертов проходил в филармонии, в здании бывшей синагоги, где была прекрасная акустика. Смеричка играл в венгерском ансамбле и преподавал в музыкальном училище.
Ференц Бернат – крепкий гитарист, но его пьеса простая обработка, а он её назвал «Украинская баллада» на тему песни Платона Майбороды «Ридна маты моя».
Баллада – это форма оригинальной музыки, а на темы песен пишут вариации, фантазии, попурри. Наверное, он назвал так для придания солидности своему опусу.
Второе место присуждено было сразу трём композиторам: мне, Игорю Григорьеву и Анатолию Довбня, который написал замечательные вариации на тему песни «Була соби Маруся». Я считаю, что по стилю лучше моих - Анатолий Довбня – Моцарт, по сравнению с Ференцем Бернатом.
Я написал Константину Чечени, директору конкурса, что пьеса Берната была опубликована в журнале «Гитара в Украине» и по условиям конкурса – она не имеет права выставляться на конкурс. Он не ответил.
А ларчик просто открывался. Ференц пригласил их на программу, СТО ГИТАР-ОДНА СЦЕНА.
Фестиваль проходил в Будапеште в 2016 году.
В декабре2018 года, киевский гитарный оркестр «Пектораль», под руководством моего земляка Михаила Тущенко – гитариста -профессионала, которому подвластны все стили музыки: от ренессанса, до современной, исполнили концерт из моих оригинальных пьес и обработок.
Концерт назывался «Маэстро» и посвящался мне.
Со вступительным словом выступил председатель Ассоциации украинских гитаристов – Констатин Чеченя. Резанула по ушам его фраза: Пётр Полухин-козырный гитарист. То, что я заслуженный гитарист, член союза композиторов Аргентины, собирал полные залы, - ни слова.
Что я могу о нём сказать. На ютубе есть запись его игры на лютне. И отзыв слушателя - я на первой минуте заснул. «На без птичье, и жопа соловей», о таких говорят музыканты.
Если продолжать на том же сленге, то я, скорее, фартовый. Судьба часто ставила меня в трудные положения, но всегда давала возможность выйти из них благополучно. Не стану повторяться и приводить примеры. Просто, считаю себя везучим человеком.
Моё кредо – «Помоги ближнему и это воздастся тебе сторицей».
Помню несколько своих поступков.
Мой старший брат стал алкоголиком, и, когда пришёл пьяным, его моя мать и жена Прасковья начали ругать - у тебя двое сыновей их надо воспитывать, кормить, одевать, а ты пропиваешь деньги.
Он встал и говорит я иду к друзьям, я догадался, как-то он мне рассказывал, что, когда у него была белая горячка - ему виделось, что за столом сидят черти. Я схватил нож и побежал во двор, где стоял сарай, забежав, я увидел, что он висит на проволоке. Я его поднял и закричал, прибежал отец, и мы его сняли и откачали.
Спас соседа, когда мне было четырнадцать лет. Он нечаянно схватил оголённый электрический провод. Я лопатой выбил из его рук этот провод. Были и другие случаи.
Мой друг Виктор – трубач студент музучилища, взял меня с собой на свадьбу сестры в шахтёрском посёлке Брянка. Была зима. После застолья вышли на свежий воздух прогуляться. Увидел в сугробе замерзающего пьяного мужчину. Взвалив его на плечи, отнёс в дом. Отогрели.
Летом отдыхал на Чёрном море в Гурзуфе. Там мой друг – гитарист Борис Дробот, сдавал мне комнату. Однажды я и сестра Бориса пошли на пляж. Были большие волны. Она говорит: «Посмотри, парень как - то себя странно ведёт». Увидев, что он тонет, я бросился в море и поплыл к тонущему. Сестра друга – за мной. Схватили его за волосы и потянули на берег. Оказалось, что он пьяный армянин из компании, распивающих на берегу спиртное. Армяне даже не заметили отсутствие их товарища. Они нас благодарили, дали мне сто рублей и бутылку армянского коньяка. Деньги я отдал сестре Бориса, а коньяк принёс Борису и вечером мы его оприходовали.
Конечно, были и другие случаи, но я считал их мелочами жизни.
К Борису приезжали гитаристы: Аркадий Иванников, Сергей Астапов, Леонид Шумидуб. Со всеми я дружил. Мне в жизни везло, я встречал много хороших людей, которые мне помогали. Были и такие, которые из-за зависти наговаривали всякую чушь на меня. Те люди, которые говорят за спиной - всегда там будут.
Моя музыка рассчитана на исполнителей сегодняшнего дня. Я стремился сделать её понятной любому гитаристу.
И ещё. Я всегда играл на гитарах отечественных мастеров и не мечтал о гитарах Рамиреса или Флета. Как говорится: «Не имей Амати, а умей играти». Я благодарен гитаристам, которые играют мою музыку. Когда при моём крещении у батюшки загорелась от свечи ряса, он сказал, что у младенца будет яркая жизнь. Он оказался прав.
Дирекция дома органной и камерной музыки дважды подавала документы на присвоение мне звания «Народного артиста Украины», но тормозом становился всё тот же хлопец из Ивана-Франковска, бывший художник - оформитель. Стал он министром культуры без высшего образования, учился на заочном отделении, во львовском университете. Мне присылали знакомые гитаристы газету со статьёй: «Министр культуры – двоечник!». Не сдал сессию. Когда ему подавали мои документы, он, увидев мою фамилию, говорил: «Пусть полежат».
Мой друг, гитарист и скрипичный мастер, украинец с цыганской кровью – Владимир Мидвидь, говорил: «Петро, ты не зробыш карьеру, бо ты москаль. Поменяй фамилию на Пивушенко, поменяй гитару на бандуру.
Володя - когда в 1954 году Борису Хайкину предложили должность главного дирижёра Большого Театра, его вызвали на собеседование ЦК партии, предложили поменять фамилию на русскую. Немного подумав, он сказал, что надо вторую букву моей фамилии поменять на букву У и будет русская фамилия.
Я тоже могу поменять свою фамилию на Полухер и наши люди мне помогут сделать карьеру. На 60 -летие в 1999 году Петренко стал народным артистом Украины - на мой взгляд, это звание он заслужил. Но директор филармонии Дмитрий Остапенко вскоре вытолкал его на пенсию, чтобы его сын – гитарист Андрей Остапенко, которого он устроил в филармонию, не выглядел серой мышкой по сравнению с Петренко. Сейчас народный артист Петренко играет в ресторане и, чтоб нравится пьяной публике, играет фламенко, стучит каблуками и поёт песни.
При Старостине, бывшем директоре филармонии и бывшем начальнике тюрьмы, киевскую филармонию называли «Филармония строгого режима», а при Остапенко: (в газете появилась статья адвоката Игоря Хмары от седьмого мая 2014 года, написанная по просьбе коллектива филармонии) называют «Филармония вора в законе». В ней указывалась зарплата Остапенко и его дружков, которая выше зарплат премьер – министра и депутатов Украины.
Это стало благодаря революции «гнидности».
Повылазили из щелей потомки бандеровцев из фашистской дивизии СС «Галичина», Нахтигаль, УПА, надели «вышиванки» и с криками: «Слава Украине!» начали грабить несчастный украинский народ.
Десять процентов от жителей всей Украины, получив оружие, оккупировали Украину и развязали войну на Донбассе.
Я помню последний кадр фильма Тарковского «Андрей Рублёв», где на весь экран лицо Андрея Рублёва и его голос за кадром: «Докель страдать русскому народу?».
Вспоминаю прочитанную в школьные годы в какой-то исторической книге притчу: «Когда скифы находились в продолжительном походе в Азию, их жёны, думая, что мужья погибли – вступили в связь с рабами. Вернувшись, скифы обнаружили, что им противостоит войско потомков рабов, которые не хотели возвращения хозяев. Скифам не удалось победить их в бою, и тогда один из них сказал: «Почему мы воюем с ними оружием: копьями и луками, как с равными с нами происхождением? Мы должны взять каждый по конскому кнуту, подойти к ним и, когда они увидят у нас кнуты вместо оружия, они поймут, что они наши рабы. Признав это, они не устоят. Так и произошло».
Галиция была у поляков быдлом, холопами. Теперь, захватив Украину, нашла себе новых господ, полагая, что они им помогут стать панами. Думаю, что у России кроме оружия, найдутся «кнуты» для защиты русских, русского языка и православной веры Донбасса. Надо взять эти «кнуты» и гнать этих современных рабов до самых Карпат.
Я родился в 1941 году. «Дети войны» – так называется моё поколение. Горько сознавать, что через семьдесят пять лет после разгрома нацистской Германии, на моей Родине появятся вновь дети войны.
Около двухсот их погибло в Донецке, после обстрелов города неонацистами. Сколько ещё погибнет? Я верю, что Украина найдёт в себе силы очиститься от этой проказы.
Уезжая в иммиграцию, не знал ни одного иностранного языка, это большой риск. Но я был уверен, что хуже, чем на Украине, не будет. Я знал, что - здесь под небом чужим, я как гость нежеланный, но у меня не было выбора.
Мой сын Борис полгода провел в больницах - астма, стал инвалидом.
Жена - тоже хронический бронхит и астма.
В Аргентине, через три месяца – излечилась, как и не было астмы.
Да, пришлось побороться за место под солнцем.
Своими выступлениями я доказал, что я не хуже аргентинских гитаристов. Многие гитаристы Аргентины, чтоб нравится публике, играли танго - фольклорную музыку, а я играл музыку великих композиторов –Паганини, Альбениса, Чайковского, Пьяцоллы.
Много времени и сил я потратил на борьбу с чиновниками министерства культуры. Я и моя жена боролись против министерской камарильи и победили.
Надолго они запомнят Полухина - заставил оркестр надеть фраки, изгнания итальянского фашиста дирижёра.
Конкурсная система, принятие на работу в оркестры. Оповещение в газетах. А музыкантам показал, что надо бороться за свои права.
Когда человек борется, чтобы выжить, работает, не покладая рук, чтоб прокормить себя и свою семью, ему не до философских рассуждений - что такое жизнь и в чём смысл жизни?
Что говорит Сократ - жизнь тела есть зло и ложь. И поэтому - уничтожение этой жизни тела есть благо, и мы должны желать его.
Другой мудрец говорит - Жить в сознании неизбежности страданий, ослаблении, старости и смерти нельзя, - надо освободить себя от жизни, от всякой возможности жизни.
Правильно говорят священники - Не мудрствуй лукаво. Тебе жизнь дана сверху, и ты не вправе её прерывать.
Времени, отпущенного на жизнь, осталось мало. Никогда за длинную жизнь не утомлял себя рассуждениями и глубоким анализом своей жизни.
Старался выполнять 10 заповедей. Живи, отыскивая бога, и тогда не будет жизни без бога.
Всех, о ком я писал, - зримо вижу свою мать, которую я никогда не видел отдыхающей. Отец, который приходил после смены, которую он отработал на заводе, - что-то стругал, любил столярные работы или по заказу клал печки.
Брата Алексея с гитарой в руках или со стаканом водки. Его первую жену Марию, красавицу, брюнетку с голубыми глазами и пышной грудью. Когда Алексей ушёл от неё, она жила у нас больше года, пока не вышла замуж.
Георгий Андреевич всегда с партитурной бумагой в руках небольшого роста, слегка полноват.
Вячеслав Ткачёв всегда в костюме и с галстуком.
Михаил Осипович Дунаевский лысоват, сутул и всегда улыбающийся, слегка пьян, и ему это прощалось ему - он был великолепным концертмейстером.
Лазарь Воль, как чёрт носился по коридорам, огромной энергии человек, на занятиях я никогда не видел его сидящим за столом.
Я их вижу и слышу, но не могу к ним прикоснуться. О некоторых я, может, пишу слишком откровенно, но такие они были. Может, и обо мне напишут, каким я был.
Помню, как после худсовета, я, директор Аркадий Лобанов и заместитель директора Мамин, бывший подполковник КГБ, пошли в ресторан дома офицеров и за рюмкой водки Мамин сказал - Пётр ты сегодня прогнулся, не будь шнурком. Не помню, но наверно, на худсовете я поступил не по совести.
Я написал воспоминания по просьбе друзей, жены, - им нравились мои байки и они хотели, чтоб и другие их узнали.
Я обращаюсь к молодым, которые хотят выбрать профессию артиста - если вы после прочтения книги готовы идти по моему пути, знайте - денег больших не заработаете, но, если вы будете удачливы - вам повезёт, и вы будете играть сольные концерты аплодисменты - это лучшая награда для артиста.
Но придут на ваш концерт коллеги и только для того, чтоб выискивать ваши ошибки и после рассказывать знакомым, и злорадствовать что худшего концерта они не слышали. А если вы сыграли без ошибок, то будут говорить вам - какая у вас хорошая гитара. Я делал замечание, а вы не заметили, что на ней играл я?
Даже великие исполнители ревностно относились к успеху других.
Патриарх гитары, Андрес Сеговия, запрещал своим ученикам Абелю Карлевару и Алирио Диасу играть пьесы Августина Барриоса. У него пьесы эклектичного стиля – немножко этого - немножко того, но Карлеваро и Диас не разделяли мнение Сеговии и играли его пьесы. Сейчас пьесы Барриоса играют гитаристы всего мира.
Сеговия написал сюиту 5 анекдотов, где музыкой и не пахнет, одни анекдоты. Можно быть прекрасным исполнителем - это ремесло, согретое чувством и темпераментом, но писать музыку - ремесла маловато, надо быть художником и обладать талантом композитора.
Корреспондент – «что вы думаете о старых испанских классиках гитары?»
-«Фернандо Сор» - отвечает Андрес Сеговия,
- «несмотря на то, что слабоват, неправда ли с музыкальной точки зрения, спасается своей большой любовью к инструменту».
Фернандо Сор, которого считают Бетховеном гитары, музыкой которого открывался Большой театр в Москве, в 1825 году, постановкой балета Золушка.
Постановку осуществили Ф. Гюллень, - Сор, ведущая танцовщица московской труппы жена Фернандо Сора и балетмейстер И. К. Лобанов.
Когда умер император Александр первый, Сору заказали Траурный марш.
Известная римская пословица - О мёртвых хорошо или нечего. Имеет продолжение. В оригинале: о мёртвых хорошо или нечего - кроме правды. Так же и пословица: Истина в вине. Но окончание - а здоровье в воде.
Последний совет исполнителям - вы подготовили интересную программу, но это не всё, пригласите журналиста или лучше всего музыкального критика к себе домой, накройте поляну, расскажите концепцию программы концерта, и статья в газете вам обеспечена. Так поступал я и мой партнёр Богодар Которович.
А вы думаете, как он стал первая скрипка Украины?
Как-то мы не пригласили журналиста, - концерт был отменён, а афиши в городе были расклеены. На другой день в газете статья - вчера с большим успехом выступил известный дуэт Которович-Полухин.
Я в Киеве прожил более сорока лет, но снится мне моя малая родина, и чаще всего я вспоминаю - Луганск, истинная земля русская. Земля войска донского, земля моей матери.
Когда косоглазый, картавый, лысый сифилитик Ленин - как написал о нём Иван Бунин отдал Донбасс для усиления пролетарского элемента на Украине, этим он заложил бомбу замедленного действия.
Уже 5 лет идёт гражданская война. Я бы хотел побывать в Луганске увидеть своих друзей Владлена Никитенко и его сына, Виктора и Евгению Михайлёвых и других. Но здоровье не позволяет длительные перелёты.
Общение только по скайпу.
А с годами ностальгия щемит сердце. Когда был по моложе , думал - родина там - где дела идут хорошо, а теперь:
«Над Канадой небо сине, меж берёз - дожди косые. Хоть похоже на Россию, только всё же не Россия».
После этих слов Городецкого мне больше нечего сказать.

Вся книга с фотографиями здесь https://yadi.sk/i/NQr_L-yRAQFYpQ