[redfox11]

Друзья, Николай Трофимович Таратухин (Старина) практически закончил свою биографию, хотел бы издать ее в бумаге небольшим тиражом.
Для оплаты расходов, связанных с изданием, нуждаемся в спонсорской поддержке.
Я разместил проект финансирования по адресу https://boomstarter....ts/450894/70377
Давайте все вместе поможем автору издать эту книгу, я уверен, каждый профессиональный гитарист и любитель гитары найдет в ней много интересного.
Для тех, кто решит сделать свой вклад, обязательно будут вознаграждения.

[maev]

redfox11 (16 Ноябрь 2015 - 16:36) писал:

https://boomstarter....ts/450894/70377

Уже 2 спонcора есть !

Сообщение отредактировал maev: 17 Ноябрь 2015 - 01:32

[redfox11]

Да, а сегодня уже аж целых трое)
Будем надеятся, Старина опубликует этот труд! А я всем разошлю книжки по почте)

[Pal]

redfox11 (17 Ноябрь 2015 - 20:22) писал:

Да, а сегодня уже аж целых трое)
Будем надеятся, Старина опубликует этот труд! А я всем разошлю книжки по почте)

Меня примите. Недавно спонсировал Карманова на озвучивание его нового сочинения. Форумчанину сам Бог велел.

[redfox11]

Pal (18 Ноябрь 2015 - 09:53) писал:

redfox11 (17 Ноябрь 2015 - 20:22) писал:

Да, а сегодня уже аж целых трое)
Будем надеятся, Старина опубликует этот труд! А я всем разошлю книжки по почте)

Меня примите. Недавно спонсировал Карманова на озвучивание его нового сочинения. Форумчанину сам Бог велел.

Мы всем рады, кто искренне готов помочь! Спасибо!

[redfox11]

Сбор средств происходит по адресу

https://boomstarter....taroy_po_zhizni

я специально выбрал эту платформу, чтобы каждый видел сколько собрано и сколько осталось.

Сообщение отредактировал redfox11: 18 Ноябрь 2015 - 13:13

[Антон_К]

Хорошие фотографии Старины!

[redfox11]

Антон_К (18 Ноябрь 2015 - 13:23) писал:

Хорошие фотографии Старины!

У него их там очень много) А для обложки хочу попросить знакомую-фотографа, надеюсь получится!

[redfox11]

Если вдруг проект издания не наберет нужной суммы в установленный срок, не переживайте, средства всем вернуться обратно.
Для взноса нужно пройти по ссылке https://boomstarter....taroy_po_zhizni
и зарегистрироваться

[Старина]

И еще, в случае провала проекта, я всем поддержавших меня вышлю в электронном виде свои воспоминания. Скучными они не будут.

[Старина]

Смотрю на проект, который горит синим пламенем. Ну, нет рекламы! Ради юмора выложу рекламный ролик, хотя модераторы могут усе зарубить, ибо гитарой здесь пока не пахнет. Откровенно говоря, мне ничего не надо. Итак,
РЕКЛАМА
Мать
Ее звали Ефросинья Ивановна. Девичья фамилия – Волобуева. Родилась в 1917 году в селе Троицком. Вернулись мы в начале лета 1944 года в свой дом. Мать была, как говорится, связана по рукам и ногам детьми: мне, старшему – восемь лет, среднему – три и младшему четыре месяца. Детских садов, а тем более, ясель, в городе не было, и ей пришлось найти работу не по специальности: она устроилась работать уборщицей в райисполком. Вставала в пять часов утра и пока мы спали, шла на работу – убирать кабинеты. Заработок у нее был небольшой, но нам помогала назначенная пенсия за погибшего отца, правда, она тоже была не Бог весть какая. К тому же у нас во дворе был небольшой огород, где помимо всего прочего росли лебеда и крапива, которые мы использовали для варки зеленого борща. Хлеб выдавали тогда еще по карточкам. Нам было положено на семью один килограмм, четыреста пятьдесят граммов черного, не очень качественного хлеба.
Тут подошла осень и мне положено было идти в первый класс. Ни учебников, ни тетрадей не было. Мать насобирала на работе выброшенных использованных листов бумаги, на обратной их стороне карандашом начертила косые линии, клеточки, сшила нитками по 12 листов и тетради были готовы. С чернилами проблем не было. Их мы носили в школу в специальных чернильницах - "невыливайках". Проблемы были с перьями. Они ценились на вес золота. Самые популярные назывались "рондо" и были большой редкостью. Букварь в школе выдавали один на троих, живших по соседству таких же первоклашек. Одноэтажная начальная школа была в пределах пяти минут бега от нашего дома, что меня очень устраивало. Наш класс окнами выходил прямо на школьный огород и мы осенью частенько незаметно для учителя через окна совершали набеги туда, опустошая капустные и морковные грядки.
Осенью голода не чувствовалось. Вокруг были леса с зарослями кизила и лещины. Яблоки и груши созрели в покинутых татарами садах. Где-то их охраняли, но в большинстве они были без охраны. Мы с матерью старались запастись на зиму этими дарами природы: резали яблоки и груши и сушили на своем огороде. Как известно, татарское население было репрессировано и выслано из Крыма, а их дома в большинстве оставались пустыми. Мы там находили брошенные вещи, мать их стирала и мы донашивали все, что можно было одеть. С обувью было трудней. Однажды мы нашли в каком-то доме несколько кусков выделанной толстой кожи. Мать пошила себе и нам из нее, так называемые постолы – это примитивная обувь из куска кожи, стянутая по краям кожаной лентой и завязывающаяся на щиколотке. Это было где-то в январе, а до этого я в школу ходил частенько босиком.
Известие о Победе мы услышали утром солнечного дня 9 мая. Люди обнимались, целовались, на улицах было шумно и весело, где-то играл духовой оркестр... Через некоторое время соседки – материны подруги, стали бегать на вокзал и встречать поезда с возвращающимися с войны солдатами. Только наша мать никуда не бежала, а тихо плакала, отворачивая от нас лицо... А солдаты возвращались. В основном, это были демобилизованные по причине тяжелых ранений. Вернулся и наш сосед татарин. У него была прострелена правая рука, висевшая беспомощно вдоль туловища. Мы с матерью очень сочувствовали его горю, когда он плакал во дворе пустого дома своих родителей, попавших под репрессию.
Первый класс я закончил, как говорится, ни шатко, ни валко. Братья подросли и мать стала доверять мне их опеку, уходя на работу. Лето в предгорья Крыма приходит рано. В конце февраля зацветают абрикосовые и миндальные деревья, а в мае появляются зеленые плоды абрикосов. Понятное дело, в пределах нашей досягаемости созревать они не успевали. Абрикосы зеленые тоже вкусные. Затем наступала очередь шелковицы. Она нескольких сортов. Ранняя, более мелкая и приторно сладкая, но есть особенная, поздняя. Она черного цвета, очень крупная и сочная. Когда наступала пора ее созревания, то я брал с собой братьев и шли мы к подножью южного скалистого склона бахчисарайского ущелья. Там, в основном, деревья этой шелковицы и росли. Усаживал под деревьями братьев и лазил по веткам собирая урожай. Наедались до жуткой оскомины на зубах. Вся бахчисарайская ребятня в этот период времени была измазана трудно смываемым соком этой шелковицы.
Зиму 1946 года мы встретили в голоде и холоде. Запасы сухофруктов закончились. Есть постоянно хотелось. Теплая одежда, которую мы нашли в татарских домах, была ветхой и уже износилась. Иногда нам доставались по распределению властями города, так называемые, "американские подарки" – продуктовые пакеты. В них были, в основном, консервы, галеты (род печенья) и сало шпиг. Мы старались растянуть подольше эти деликатесы. Погреба у нас не было. Да он вообще-то был и не нужен. Продукты у нас долго не хранились – мы все съедали за два-три дня. Но то, что оставалось, приходилось хранить в тщательно запираемом ящике стола или подвешивать на проволоке к потолку. Эта мера была вынужденной, потому что в окрестных домах, и в нашем тоже, обитали полчища крыс. У нас была кошка Мурка. Она была полноправным членом семьи и мы старались ей выделять ее долю продуктов. Каждую ночь она душила две - три крысы, Мы залечивали её раны, полученные в битвах с пацюками (так украинцы называют крыс). Но однажды нашли её мертвой – пала в неравной схватке.
И тут мать задумала уехать в Курскую область, в село Коробкино, где жили родственники отца. В этом селе, оказывается, Таратухиных – полным полно и почти все приходятся нам родственниками. С голоду, посчитала мать, умереть не дадут. Видя, что нам «приходят кранты», мать собрала в узел все нехитрые наши вещи, взяла на руки младшего Ивана, дала нам со средним Владимиром нести узел, и пошли мы на вокзал, оставив свой дом с заколоченными досками окнами и дверью.
Денег на билеты, сейчас вспоминаю, не было. Покупали до ближайшей станции недорогой билет, чтобы попасть в вагон, а далее следовали "зайцами". Нас, естественно, в пути несколько раз вылавливали и высаживали. Последний отрезок пути нам нужно было проследовать до города Льгова Курской области. На вокзале мать стала спрашивать у железнодорожников: "Как попасть в поезд, идущий на Льгов"? Скорее всего, ее не поняли и указали на поезд, идущий на Львов. Сердобольные проводницы успели затолкать нас в вагон уже отходившего этого поезда и мы поехали. Никто у нас билетов не спрашивал, никаких контролеров в пути не встретилось. Ехали около двух суток. В пути нас проводницы подкармливали продуктами из своих небогатых рационов. Мать, разморенная теплом вагона, ехала в полудреме с ребенком на руках и только на вторые сутки поняла, что едем не туда. Но махнув рукой сказала: "Будь, что будет".
Вышли на вокзале во Львове и пошли в зал ожидания поездов. Не помню, сколько ночей мы там провели. Мать стирала детские вещи в туалете и сушила их на батареях отопления. Некоторое не очень продолжительное время нам удалось ночевать в комнате матери и ребенка. А с наступлением каждого утра мы всегда шли на рынок и там побирались. Хотя, слово "побирались" будет не совсем точным. Точнее можно сказать – работали, а это совсем не то, что тупо просить милостыню. Как это происходило? Львов – это европейский город и рынки там отличались от большинства российских своей чистотой и ухоженностью. В большинстве они были крытыми. Мы приходили на рынок, мать усаживала среднего Владимира на подстилку, давала ему на руки двухлетнего Ивана, а сама вместе со мной становилась рядом и мы начинали петь.
Мать отличалась феноменальной памятью, в ее репертуаре было множество украинских, русских и даже татарских песен, не говоря уже о песнях о войне. Начинали, как всегда, с песни из западноукраинского фольклора:
"Дай же, дивчина, руку на прощаня: можэ останний вжэ раз. Пришла хвылына – час идты до бою – мусю сполняты приказ...". Народ из любопытства останавливался, вокруг нас собиралась толпа. А мы продолжали: "Йихав козак за Дунай, казав дывчино прощай..." Наши голоса с матерью сливались в один, но пели мы не в унисон – я ей, как она меня учила, "вторил" (скорее всего в терцию). Особенно мне это удавалось в песне "Ой, на гори та жницы жнуть, а по пид горою, яром - долыною козакы йдуть..." Но в грустных украинских песнях мать переходила на сольное исполнение. У нее был высокий, сильный и очень красивого тембра голос. Скорее всего, это было сопрано, как я сейчас думаю. Вместе с моим детским альтом это, наверное, вызывало восхищение у слушателей.
Но когда она пела сама, лично у меня, как говорится, "пробегали мурашки" по коже: "Ой, нэ свыты, мисяченько, нэ свыты ни ко-о-о-о -му...". Её голос главенствовал в шуме базара, плыл над толпой и уносился к сводам крыши. Она пела о трагической любви, о разлуке с милым и такая тоска была в ее голосе, что никто не проходил мимо равнодушно. Даже пожилые гуцулы, приезжавшие на рынок из горных селений останавливались и слушали. А я смотрел на их красиво расшитые меховые безрукавки из овчины и думал – "Вот бы мне такую". Мое старенькое пальтишко меня совсем не грело. Затем мать переходила к другим украинским песням с более оптимистическим содержанием, но тоже очень грустным: "Стоить гора высокая, а пид горою гай..." А заканчивала всегда одной и той же песней: "Ничь яка мисячна, зоряна, ясная – видно хочь голки сбырай, выйды коханная хочь на хвылыночку..." Когда она отдыхала после исполненной песни, вступал в сольное пение я. Не знаю – хорошо я пел или плохо, но точно знаю – громко. Во всяком случае, галдеж воробьев, которые стайками носились между прилавками торговцев семечками и зерном, я заглушал своим простуженным голосом: "По полю танки грохотали, танкисты шли в смертельный бой, а молодого командира несли с пробитой головой..." Я знал тоже много песен и военных, и тюремных: " Я помню тот Ванинский порт, и вид пароходов угрюмый, как шли мы по трапу на борт в холодные, мрачные трюмы..." Особенным успехом у слушателей пользовалась старинная песня: "В воскресенье мать-старушка к воротам тюрьмы пришла, своему родному сыну передачу принесла. Передайте передачу, а то люди говорят, что по тюрьмам заключенных сильно голодом морят..." Видимо, эта песня была близка многим по своему содержанию. Время было такое.
Конечно, у большинства людей эта картина: мать с тремя детьми – вызывала сострадание и они жертвовали нам и деньги, и продукты. Но были и такие, которые допытывались: "Москали...? Мать отвечала: "Цыгане". Как сейчас помню, мать говорила: "маскируемся под цыган". Это не вызывало сомнения потому, что уж очень была пестрой наша татарская одежда, которую мы донашивали второй год. Но с цыганами нам пришлось все же познакомиться. Видимо, вокальные данные матери не остались ими незамеченными. Они восхищались ее голосом и пригласили в свой хор. Это были добрые цыгане. Нас они не обижали, с их детьми мы быстро подружились, а мать отрабатывала "свой хлеб" в цыганском ансамбле. Цыганки быстро обучили мать гадать на картах. Нам осложнял жизнь языковой барьер. Цыгане кроме своего цыганского, хорошо владели и местным – непонятно каким языком, напоминавшим украинский, но с примесью польских и венгерских слов. Русским языком они не пользовались.
С цыганами мы попали в город Жовкву, расположенный в 40 километрах от Львова. Голода там не было. С цыганами мы расстались (мать отказалась кочевать в Румынию), обосновавшись в пустующей квартире на окраине городка. Мать за время пребывания у цыган с успехом окончила "цыганский факультет" и мы с нею ходили по окрестным селам, вполне профессионально предлагая свои "актерские" услуги. В некоторых домах нас гнали прочь, иногда травили собаками, но в большинстве кормили и даже пускали на ночевку, при этом мы заметили, что чем богаче дом, тем хуже к нам отношение. В одной из крупных деревень мать нанялась штукатурить дом, а специалистом она была хорошим. Хозяин оказался председателем сельхозартели и уговорил ее остаться работать у них, предоставив пустовавший домишко.
Сейчас, когда много говорят о Ванге, я вспоминаю о матери. Была ли она экстрасенсом, сказать не могу, но было что-то у нее от магии. Она гадала на картах не хуже цыганок. Слава о ее способностях предсказывать судьбу, а также узнавать, жив или умер человек, на которого раскидывались карты, быстро облетела все окрестные села. Её даже испытывали несколько раз, подсовывая фотографии умерших людей с просьбой узнать их судьбу. Но ни разу она не ошиблась. Очереди к ней были огромными. Особенно укрепилась за ней слава предсказательницы. Однажды, когда она, видя, что сосед грузит мешки с пшеницей на телегу и собирается на мельницу, сказала: «Грицько, не надо сегодня ехать. Там будет, я так вижу, большая беда». Григорий послушался, а вечером пришла весть о том, что бандеровцы у млына (мельницы) постреляли многих селян и забрали муку. Денег мать за гадание не брала. От продуктов не отказывалась. Жили мы в этой деревне по 1949 год. Я ходил в украинскую школу, где все говорили только на украинском языке. Мать затосковала по Родине, и мы вернулись в Крым в свой дом в городе Бахчисарае, где она и умерла через пять лет от рака. Но если по честному, то когда мы вернулись домой, мать рассказывала, что тоска по Родине была, но не столько сильной, чтобы собрать вещички и в спешке убежать из этого села. Дело в том, что погадать на картах к матери часто прибегали жены бандеровцев, скрывавшихся в окрестных лесах. Они матери по секрету рассказывали о намерениях своих мужей. Видимо, так было и с мельницей. А когда одна из них рассказала о намерениях "лесных братьев" вырезать всех русских, живущих в районе, то приняла это решение.
Умирала она очень тяжело. Последний месяц жизни находилась в бахчисарайской городской больнице. Когда медсестра сказала мне, что жить матери осталось несколько часов, я забрал из детприемника братьев и привел их в палату к матери. Она была в беспамятстве, но когда мы окружили ее постель, она вдруг открыла глаза и маленькие две слезинки покатились по впалым ее щекам. Она молча смотрела на нас, а потом жилка на ее шее перестала пульсировать. Я сказал тогда братьям, что мы теперь круглые сироты... Но, как оказалось, я все же ошибался.

[Старина]

Вопрос с книгой уже решен. Я самоиздатом заказал 25 экз. Родным, близким и друзьям. Через неделю обещают изготовить. Так что, благодарю всех за поддержку. Мне было как-то неудобно. Сам я инициативу не проявлял. Но есть друзья, которые помогли и им я очень признателен.